Романов Ник Одинсон - Каникулы в аду

Поздоровавшись со мной, девушка подошла к углу балкона, взявшись за перила. Ее голос был очень мил и звучен, но в то же время спокоен и игрив. Я поздоровался в ответ и встал рядом, незаметно и ненавязчиво пытаясь разглядеть ее лицо. Заметив мой взгляд, она начала разговор.

– А ты симпатичный, как тебя зовут? – в ее голосе и нраве чувствовалось, что она немного подшофе. А ее похвала в сторону моей одежды повысила мою самооценку до небес, придав мне уверенности. По крайней мере, я так думал, но на деле было вот что:

– Ты, ты тоже очень красивая, я, – немного помедлив и собравшись, произнес, – я Ник. Через секунду я уже понимал, что сказал очень невнятно и расплывчато, но слово не воробей, назад не воротится. Заметив мою неуверенность, она с улыбкой и неким смешком продолжила.

– Красивое имя, очень необычное, а вот меня Катей зовут, приятно познакомиться, – было видно, что она сдерживается, пытаясь показать хорошие манеры, но я этого не замечал. Алкоголь в моих венах разгорелся с новой силой, начала кружиться голова, я невольно начал вспоминать всех Кать, с которыми доводилось общаться.

И тут я вспомнил ту девушку из сна, она была похожа, хоть и частично, на Екатерину Вторую, это же тоже Катя как-никак. Я вспомнил ее лицо, которое с таким интересом разглядывал в зловещей пещере, и представил, что будет, если и на это личико наложить подобный грим. Зря я это сделал. Все-таки любое, даже самое прекрасное лицо можно изуродовать сквозными отверстиями в щеке и огромными клыками. Про рога можно даже не говорить. Проделав подобный эксперимент, я задумался, а может и та девушка в пещере когда-то была столь же красива и мила, как эта? Но что могло сделать такое? Кто покусился бы на такую чистую красоту? Все вышеперечисленные наблюдения заняли у меня какое-то время. Как оказалось, мы несколько минут смотрели друг на друга, но она делала это, вслушиваясь в пустоту и восхваляя свою неотразимость, а я – вглядываясь и уходя все глубже в дебри самого себя. Воспользовавшись этим затишьем, алкоголь в ее крови подтолкнул ее вперед, и мы поцеловались. Мой мозг еще до конца не успел отойти от анимации, поэтому у меня складывалось чувство, что мой язык скользит не по гладким и аккуратным белым зубам, а по острым, как мечи, клыкам, которые, нужно заметить, были не менее белыми. Не подавая виду, я продолжил поцелуй, чтоб не обидеть девушку, но нас прервали. Дверь на балкон дернулась, и зашел ее парень, о котором я даже думать не смел. Тогда-то плавный и приятный вечер, который мне хотелось провести, испарился вместе с моими воспоминаниями о сне. Начался ор. Парень, который был ненамного старше меня, но тем не менее намного крепче сложен, толкнул меня в грудь, выкрикивая что-то наподобие: «Ты охренел!» Девушка рядом начала плакать и извиняться, ссылаясь на алкоголь, но парень был настроен решительно. Было видно, что выпил он больше меня и уж точно больше, чем она. Разговор был бессмысленный. Следом за Ромой, выкрикивая его имя, на балкон вбежал хозяин квартиры. Тот упросил его, чтоб в доме не было конфликтов, и попросил спуститься на улицу. Рявкнув в ответ, Рома согласился и велел мне следовать за ним, чего мне совершенно не хотелось, но выбора у меня не было. Проходя по квартире, словно под конвоем, я оглядывался по сторонам, пытаясь найти хоть кого-то, кто сможет прийти мне на выручку, но таковых не оказалось. Все мои друзья либо разбрелись по домам, либо были в числе тех злополучных зомби. Я остался один.

Спустившись и выйдя на улицу, я заметил, что мой собеседник не один. Пятеро молодых парней вышли, что обсудить со мной личную жизнь одного из них. Вот это друзья, ничего друг от друга не скрывают. К слову, разговора особо не получилось, сразу после моего призыва к гуманности я получил по лицу. Потом еще и еще, после моего падения они встали в хоровод и начали отплясывать чечетку, переделав ее под русские народные танцы. Не помню, сколько это продолжалось, я быстро отключался и включался бессчетное количество раз. Когда же, наконец, я остался один, то твердо решил, что возвращаться у меня нет никакого желания. Поэтому молча пополз в сторону автобусной остановки. Через какое-то время мне удалось перейти на шаг, на шаг одной ногой с плавным подтягиванием другой. Решив оценить обстановку, я начал ощупывать свою голову, очень скоро я почувствовал небольшое отверстие в верхней ее части, больно не было, присутствовало лишь стойкое состояние невесомости, легкости и спокойствия. Я шел по центру дороги так, будто много лет бесперебойно пил. Шатаясь и таща свою ногу за собой, я оглядывался по сторонам, будто пытаясь найти укрытие от этого жестокого и холодного мира. Все расплывалось, деревья и здания сливались в одну темную массу, дорога перестала чувствоваться, а боль исчезла. На секунду я понял, что чувствую себя великолепно, закрыл глаза и упал. Последнее, что я слышал, это были крики людей, вой сирены и чьи-то слова: «Он еще живой!». Пробыв немного в состоянии покоя, я услышал плач матери и успокаивающие слова отца, которые были так далеки от меня и так нереальны, что я почти сразу потерял их.