Вера Стах: Пять историй. Сборник рассказов

Он не мог вернуться обратно на родину, поскольку Иран давно стал ему чужим. Но и остаться не мог.

Бросив преподавательскую деятельность в одном из лучших университетов столицы, Моланд продал квартиру, перебрался в небольшой городок, где устроился учителем в местной школе, и полностью погрузился в работу. Так день за днём, неделя за неделей он – мёртвый среди живых – продолжал своё жалкое существование.

Привычную рутину нарушил один несущественный на первый взгляд инцидент. В тот день всё проходило по заведённому ритуалу: первую половину урока ученики изучали новую тему, после чего писали небольшую проверочную работу. А когда прозвучал резкий звонок на перемену, ребята тут же посрывались со своих мест, всучили преподавателю исписанные листки и поспешили на улицу. В классе остался лишь он и его ученица – замкнутая, молчаливая Сайла Форсстен. Закончив последнее предложение, девочка внимательно перечитала текст и, собрав немногочисленные пожитки в рюкзак, поспешила к учительскому столу.

Она немного волновалась передавая свою работу мистеру Моланду и случайно коснулась его руки. Едва заметное прикосновение подействовало на неё словно удар хлыста. Нервно отдёрнув ладонь, она, тяжело дыша, посмотрела на учителя глазами, полными ужаса и, с трудом выдавив «извините», пулей вылетела из комнаты.

Хамид ещё долго смотрел на открытую дверь класса, пытаясь понять, чем была вызвана столь неоднозначная реакция. С того дня он начал более внимательно приглядываться к нелюдимой ученице. И с каждым днём в его сердце росла тревога. Сайла напоминала ему затравленного зверька, но насколько ему было известно, в школе её никто не обижал и не гнобил. Одноклассники сторонились её, но не более. «Значит, дело в семье», – сделал вывод мужчина.

Ему потребовалась не одна неделя, чтобы завоевать доверие Сайлы и узнать причину её странного поведения. Выслушав её сбивчивый рассказ, он помрачнел. Губы сжались в одну тонкую линию, а на скулах заиграли желваки. Впервые за долгое время он забыл о своём горе.

Это был знак свыше: Аллах, Милостивый и Милосердный, даровал ему возможность сделать для Сайлы Форсстен то, чего он не смог сделать для родной дочери – спасти её.

На осуществление плана ушла пара месяцев и все сбережения Моланда. И несмотря на то, что действия его нельзя назвать законными, он не жалел о содеянном и не сомневался в том, что поступил правильно. Совесть его была чиста перед Аллахом, остальное не имело значения.

Утерев слёзы тыльной стороной ладони, мужчина вновь улёгся на койку и, взглянув на немигающую лампочку в последний раз, закрыл глаза и забылся беспокойным сном.

Хамид не слышал, как час спустя в помещение вошёл Марко Скиппари. Сжимая в руках, облачённых в резиновые перчатки, кожаный ремень, который находился с другими личными вещами арестованного, изъятыми сотрудниками полиции, детектив с ненавистью смотрел на спящего иммигранта.

– На этот раз подонок не уйдёт от правосудия, – чуть слышно произнёс он каким-то чужим голосом и, бесшумно ступая по бетонному полу, двинулся в сторону камеры, где находился ничего неподозревающий преступник.

Сайла опустила стекло, и в салон автомобиля мгновенно ворвался шумный ветер, растрепав её светлые кудрявые волосы. Прохладный весенний воздух, пропитанный освежающей после дождя влагой, щекотал нос. Девочка откинулась на спинку сидения и зажмурилась от удовольствия. Весна ассоциировалась у неё с надеждой и с началом чего-то нового и прекрасного.

На протяжении долгих месяцев она мечтала о том, чтобы сбежать из дома, превратившегося с появлением очередного отчима в настоящий ад. Их общая, совместная жизнь казалась размеренной и будничной и возможно таковою и была первый год или два: мать с Петером как и все нормальные люди ходили на работу, а выходные проводили в обществе бутылки водки и телевизора. Сайла же, как все нормальные дети ходила в школу, а на выходных запиралась в своей комнате и усердно занималась, как и подобает ученице-хорошистке.

Всё изменилось после её тринадцатого дня рождения. Поначалу Сайла пыталась заверить себя, что она всё выдумывает и всё происходящее лишь плод её необузданного воображения. Но вскоре игнорировать странное поведение отчима стало невозможно. Она то и дело ловила на себе его сальные взгляды. А когда матери не было рядом, он, не стесняясь, отпускал в её сторону недвусмысленные шуточки. Сайла лишь хмурилась в ответ и, не проронив ни слова, удалялась в свою комнату.