Бой со смертью Мамкин выиграл. Я помню его последнюю фразу, которая была обращена к подбежавшим бойцам: «Дети живы?» После того, как он услышал ответ, что все живы, Мамкин потерял сознание и уронил голову на берег озера.
Врачи ни тогда, ни сейчас так и не смогли объяснить, как мог управлять машиной, да ещё и благополучно посадить её человек, в лицо которого вросли горящие очки, а от ног остались одни обугленные кости? Как смог он преодолеть боль, шок, какими усилиями удержал сознание?
Мы похоронили лейтенанта Мамкина на следующий день. Был залп. Многократный залп. Оказывается, так отдают последнюю честь погибшим офицерам. Была речь, которую я уже не помню. Мы все, все выжившие в той войне, все выжившие и спасенные военным лётчиком, лейтенантом Мамкиным, каждый год приезжаем на воинское кладбище в деревне Маклок (Смоленская область) просто помолчать.
Я закончил военное училище. Прошел Афганистан. Пережил девяностые. Я пока ещё жив. Я последний из тех, кому лейтенант Мамкин подарил свои очки и дал свое офицерское напутствие. У меня уже нет Родины. Её порвали на тряпки и бананы воры и капиталисты. Но у меня есть осколок Мамкиных очков, боевых очков, боевого советского офицера. И пока я жив, будет жить память о одном из Героев тех далеких лет, в которых не быть Героем было просто стыдно, в которых вся страна объединилась, выстояла, выжила и победила.
И я знаю, что мои внуки, которым по наследству достанется осколок того стекла, рано или поздно, если нужно, спасут свою Родину и она снова станет свободной…
История о маленькой девочке из большого «Сопротивления»
…Когда-то ты мне по-секрету рассказала свою историю, но если я её не расскажу, то о ней никто не узнает, а такого я допустить не могу…
…Ты была маленькой девочкой и жила в Европе. Вторая Мировая Война. Оккупация. До высадки союзных войск в Нормандии женщины и дети жили впроголодь, но жили. После высадки наступил настоящий голод.
Холод. Да, военных действий не было, практически вся Европа сдалась. Многие мужчины, чтобы прокормить семьи, вступали в нацистскую армию. Многие, но не все.
Еще было «Сопротивление». Конечной целью которого было вооруженное восстание по всей Европе. Еды в тот год ни у кого не было, только у тех, кто сотрудничал с фашистами. Обычным людям её надо было добывать. И детям, и взрослым, и старикам.
Несовершеннолетняя девочка начинала свой день, сварив и съев одну варёную картофелину. Но не всегда. Потом она шла в центр города, на центральную городскую площадь, брала с собой скакалку и до самого вечера скакала. Она была невероятно худенькая. Почти прозрачная. Но она считала себя балериной и потому приказывала себе не уставать. Девочка скакала и скакала. Иногда ей прохожие давали какую-то еду…
Но чаще всего никто ничего не давал.
Да и не было у нее целью – разжалобить прохожих и выпросить у них какой-то еды. Она просто ненавидела тех, кто расстрелял её дядю и её двоюродного брата.
Расстрелял, предварительно замучив их до неузнаваемости, в попытке склонить их к предательству. Они ничего не рассказали Гестапо о своих товарищах в Сопротивлении и были расстреляны.
Но что могла сделать маленькая девочка со скакалкой в руках?
Когда любишь свою Родину, ты всегда найдешь способ бороться. Бороться до последнего вздоха. Бороться, и не важно сколько тебе лет, и как ты выглядишь!
Наша девочка скакала на виду у всех. Она видела всех прохожих, и все, кто был в центре, тоже видели её. Фашистский штаб тоже размещался в центре.
Иногда она останавливалась, и делая вид, что поправляет шнурки на стареньких, сношенных до дыр ботинках, передавала послания—записки, которые ей давал её родной брат. Они предназначались командирам «Сопротивления».
Также и ей передавали важные зашифрованные сообщения. Бывали дни, в которых она просто прыгала и ничего никому не передавала.
Это означало, что этих людей, кто не пришел – арестовали… Тогда вечером она сжигала эти записки не читая. Брат её учил, что даже если Гестапо будет тебя пытать, и ты в бессознательном состоянии будешь что-то говорить, то ты никого не выдашь, ведь ты никого не знаешь по имени, и не знаешь, что ты передаешь. Поэтому тебя просто расстреляют, а это не больно. Страшно, но не больно. Больно, это смотреть, как фашисты чувствуют себя в твоем городе, как у себя дома, в Германии. Прыгала она каждый день, и каждый день она запоминала, записывала и передавала в центр информацию о том, сколько генералов, солдат и офицеров поехало, и куда именно поехало… у нашей девочки ещё был уникальный дар, – она читала по губам, когда—то она очень долго ухаживала за своей бабушкой, которая пережила грипп—испанку, но оглохла и онемела, и она вместе с бабушкой освоила эту сложную науку.
Читать дальше