Диана Муталибова - Когда мечтатель проснулся, или Маленький император, с которым я рос

К концу 1970-х – началу 1980-х в СССР сформировалось полноценное рок-движение, которое начало самоорганизовываться. Власти пытались пресечь появление рок групп, но «повальное» увлечение молодёжи роком было уже не остановить. Рок группы возникали хаотично и в больших масштабах, и хотя администрация пресекала все попытки организовать концерты в ДК, музыканты не отчаивались. Эти запреты положили начало квартирникам, вход на такие квартирные концерты был строго ограничен, все приглашённые тщательно проверялись, чтобы избежать утечки информации. Для московской рок-музыки квартирник – был явлением нетипичным.

Попытки Советской власти взять под контроль стихийные организации рок концертов, не дали результатов. И тогда было принято важное в истории русского рока решение – создать рок-клубы, чтобы хоть как-то контролировать музыкантов. Властями организовывались рок – фестивали, репертуар тщательно отбирался, подвергаясь жёсткой цензуре и ограничениям. Нелегальные выступления, вне фестивалей запрещались, за это коллектив могли запретить.

В конце 70-х годов в Советский Союз на гастроли приезжали Клифф Ричард, Элтон Джон и лидер европейской музыки диско «Бони М». Одновременно по телевидению регулярно транслировали фестивали поп-музыки из польского Сопота и с болгарского Солнечного Берега. В республиках Прибалтики в это время проводили рок-фестивали, замаскированные под праздники молодежной народной песни.

Появился «советский Вудсток» – фестиваль «Весенние ритмы-80» в Тбилиси, на котором выступали ведущие рок-группы из Москвы и Ленинграда. Единственная в стране студия звукозаписи «Мелодия» выпускала альбомы «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», в которых наряду со шлягерами из «стран социализма» попадались и хиты западных поп- и рок-звезд.

Моему отцу, сотруднику КГБ, меньше всего нужно было, чтобы я влился в этот круг бунтарей и бессмысленных мечтателей. В новый бомонд. Фестивали меня мало чем привлекали, любил слушать подпольные концерты главных групп андеграундной рок-сцены, которые собирали сотни слушателей.

А в Ленинграде сложился замес, объединивший множество людей из неофициальной культуры – мощная, разветвленная система, в которую входили поэты, музыканты, философы. Было множество встречных потоков. Многогранность и открытость этих людей позволяли им влиять друг на друга.

Это время было для меня особенным. Уверен, каждый так думал о сезоне своей юности. Будь я пастухом или самым богатым парнем, одинаково любил бы свои 17 лет, независимо от обстоятельств, в которых они пролетали. Несправедливость жизни человек чувствует позднее, когда теряет связь со своими мечтами. А до этого момента мне нравилось слушать строчки Гребенщикова: «И если бы мне пришлось выбирать, я снова бы стал собой». Нравилось думать, что я проживаю свой уникальный путь, каким бы ничтожным он ни был.

Может, моя жизнь и была важной для кого-то: родителей, общества и даже для моего собственного будущего. Сам же я эту важность не осознавал. Такое отношение помогло мне понять, кто я на самом деле – никто.

Рок-клубы познакомили меня с Дмитрием, студентом юридического факультета. Он был самым настоящим меломаном. Всегда находил интересные пластинки. Благодаря ему я пополнил свою коллекцию десятками новых и старых альбомов западной и советской раскачки.

Мы с Митей подружились – быстро выяснилось, что мы слушаем одни и те же группы. Тогда было так: если у вас одинаковые музыкальные вкусы, значит, вы уже друзья. Начали болтаться вместе и болтались всю зиму, потом всю весну.

Всей компанией уезжали в Ленинград, чтобы послушать песни группы «Ракурс», которая набирала популярность в двух столицах. В ней тогда еще играл зеленый Виктор Цой.

Он-то и стал связующим звеном нашей с Митей дружбы. Мы считали Цоя гением, который не анализируя выражал то, что на его плечи взвалила Вселенная. Время было переломное, и немудрено, что все мы слишком быстро повзрослели, но в неугодную для старшего поколения сторону.

Длинные лохматые волосы, кожаные куртки, да и в целом своеобразный стиль одежды. Мы обожали ту новизну, что приносили в мир. Увлечение роком утаить от родителей было сложно, я пропадал ночами со своей новой компанией. Ее мой отец считал маргинальной. По его словам, там, где отказники общества, там же наркотики, разврат и самодурство. Он запретил всякий контакт с этими ребятами, но мне было все равно – отца я уже не боялся.