Игорь Окунев - Взгляд из детства. Этюды

Ну а жизнь уже имеет смысл, если ты хоть раз слушал Шестую и Пятую симфонии Чайковского.

Игорь Окунев,

июнь 2020

Иногда вдруг, и как же беспощадны и одухотворены эти мгновения, сердце забьется ритмом прошлой любви: окутает тебя той аурой, воскресит ту муку счастьем, опьянит соприкосновенностью с блаженством и также неожиданно оборвет чудное воспоминание. Но растаявший сон оживет тут же, оживет дымчатыми полутонами и едва уловимыми прикосновениями, которые, родившись в погрезившихся ласках, застынут на тебе. И бейся тогда душа в клетке тела, рвись неровным дыханием, колоти по венам кровью – ничто уж не поможет. Вся пустота мира обнаружится перед тобой, вся бессмысленность каждого твоего вздоха закричит истошно. Стрелки на часах собьются и вонзятся стрелой в то время, единственное время, когда оно имело смысл, единственное время, которое существовало. Лед запылает пламенем, благодать обернется страданием, и противочувствие этого мира разорвет тебя.

Беги тогда, беги не оглядываясь, беги, как бежит больной амоком, до потери пульса, истязая ноги, задыхаясь и умирая, беги что есть мочи. Так, чтобы душа вновь зачерствела и покрылась наростом суетности и пустомыслия. Беги, потому что еще один глоток прошлого – дуновение забытого поцелуя или обрывок последней оброненной тогда фразы – ты уже не стерпишь.

Прошлого нет, настоящее гибнет тут же, гибнет безвозвратно и непременно. Там, в прошлом, нет ничего – ни твоей утраченной духовной полноты, ни осмысленности твоего естества. Попробовать вернуть прошлое – значит умереть в настоящем. Здесь и сейчас у тебя есть любовь, любовь, которая единственная может вернуть тебе жизнь, потому что в мертвой пустоте твоего бытия есть одна надежда: если твое сердце разорвано на части, стучит в такт ее шагам, когда она уходила, а ты оставался ее вечно ждать, если оно еще способно в агонии безумства оживить для тебя мгновение счастья, значит, оно еще способно полюбить и у тебя еще есть повод жить.

Я существую потому, что меня кто-то ждет. Потому что где-то далеко я отражаюсь в чьем-то сердце. Наши сердца еще боятся любить, они просто ждут друг друга. Просыпаясь, гуляя, размышляя о чем-то, я неотступно ищу в своем сердце твое отражение. И поймав, боюсь потерять, как ребенок боится потерять солнечного зайчика. И каждый раз, когда мой поезд набирает ход или самолет взмывает в воздух, мне кажется, что в этот момент я мчусь к тебе. Мое сердце, укутавшись в теплые воспоминания, сжимается калачиком и боится стучать. Единственное, что дает тогда мне силы идти дальше и дальше, это надежда на то, что где бы я ни был – на другом континенте или лишь в миллиметре от твоих губ, – ты будешь ждать меня. Будешь ждать меня так же, как жду тебя я, отмеряя секунды, весь превращаясь в одно бесконечное ожидание. Ожидание, обращающее суету в смысл, порок в добродетель, бренность в вечность.

Я брожу по далекому краю, но знаю, твоя тень всегда рядом со мной, я люблю рассказывать ей о том, что вижу, делиться мыслями, спорить с ней. Ты знаешь, твоя тень бывает довольно вздорной, она позволяет себе не во всем со мной соглашаться! Тогда я ищу новые аргументы, начинаю объяснять сначала, приводить новые примеры. Пока не было раза, чтобы я ее не переубедил, все же твоя тень ведет себя разумнее, чем ты. Я люблю смотреть на новые вещи так, как, мне кажется, на них смотрела бы ты. С каждым мгновением я все больше растворяюсь в твоем отражении в моем сердце, и ты знаешь, наверное, именно это люди и называют счастьем.

Но как часто, когда я закрываю глаза, мрак сознания, заржавевшего в вековечном бесчувствии, безжалостно напоминает мне, сколь беспомощна моя игра в миражи. Невосполнимая пустота заполняет мне душу тогда, и мое безволие – вместо того чтобы наперекор всему, все бросив, тут же полететь к тебе, – уничтожает меня. В эти страшные минуты меня останавливает лишь то, – поверь, лишь это, иначе я бы таки все бросил, – насколько бесконечно мы все еще далеки друг от друга. И тогда я понимаю, что твое ожидание меня, пожалуй, мой единственный маяк в жизни, и я готов двигаться в его сторону сколь угодно долго, даже если путь будет длиннее моих дней.

Мы разобьем друг другу сердца нежно… Чтобы не потерять ни одного осколка, ни одной частицы нашего несчастья и не оцарапать ими руки, мы просто возьмем сердца в пуховые рукавицы и нежно расколем пополам. Мы расстанемся легко… Еще до того, как зардеет последнее утро, раньше, чем губы в последний раз растворятся друг в друге, прежде, чем последние объятия освободят нас.