Стэйси Кюсти - Нимбус

Единственное вещественное доказательство, которым бесплатно предоставленный подсудимому адвокат пытался перевести подозрение на Закари, сработало в обратную сторону.

Неумело смонтированная видеозапись из коридора указывала на то, что кто-то вырезал несколько фрагментов, в которые преступник предположительно заходил в квартиру Пенелопы. Также отсутствовал час записи камеры у входа в комнату охранника, который управлял системой видеонаблюдения. Но отрезок с водопроводчиком, входящим в эту дверь как раз, когда никого не было внутри, сохранился.

Защита оправдывала этот факт как невинное совпадение и утверждала, что за проведенный внутри промежуток времени невозможно было успеть ни смонтировать, ни подменить, ни даже выкрасть запись.

Но вещдоков против Макса было намного больше. От записей, доказывающих его многократное нахождение в обеих квартирах, до орудия убийства, на котором были его отпечатки и которое числилось в журнале личной инвентаризации как «взятое в пользование Максом Вудом».

– Давайте подсчитаем голоса, – сказала председатель после того, как высказался каждый из присутствующих в комнате.

Одиннадцать голосов за то, что Макс Вуд невиновен. Один голос против. Все повернулись в сторону дамы, внутри которой затаилась Сто Двадцатая.

– Лучше бы тебя заменили на альтернативного присяжного, а не беднягу Джона. Это все потому что он белый, а подсудимый – черный, как и ты. Но зачем тебе подставлять своего?

– Прогадал адвокат защиты. И вправду, ее ведь оставили, только чтобы повысить шансы бедолаги подсудимого.

– Не вам, цисгендерным белым мужчинам, указывать на особенности людей. Идите возьмите раскраску в соседнем кафе, раз вас так интересуют цвета, – отчеканила самая молодая и до сих пор самая тихая девушка среди присутствующих.

– Спокойствие, – вспомнила о своей крупице власти председатель, остановив пререкания. – Эбигейл, кажется? Так вас зовут? – обратилась к маскирующейся богине она.

– Все верно.

– Позвольте услышать ваши доводы.

– Все представленные в суде улики указывают на его вину, – напечатала на своей божественной клавиатуре новенькая, чтобы именно эти слова сошли с уст Эбигейл.

– Но… А как же… – растерялась прежде защищавшая права меньшинств Нэнси.

– Разрешите спросить, что именно вас удивляет в моем решении? – спросила создательница, вспомнившая о главной функции режима «Жизни от первого лица» – изучению людей на кратчайшем расстоянии.

– Ведь все указывает на то, что его подставил этот гнусный слизняк и горе-любовник Закари Райли, – пояснил тот самый цисгендерный мужчина, первый напавший на Сто Двадцатую, чье имя никто не запомнил.

– Разве в суде это не расценивается как домыслы? – гнула свою линию создательница.

Внезапно в голове Эбигейл завизжала сирена. И так же неожиданно закончилась. Шум, тональностью стремившийся к свисту, сменился Знакомым Голосом.

– На сегодня рабочий день окончен, немедленно покиньте текущий режим управления и приступите к отдыху. Услышимся во сне.

Первый опыт контакта с подопечными, с точки зрения новенькой, прошел успешно.

За что проголосовала Эбигейл без «помощи» Сто Двадцатой, догадаться нетрудно.

Достать фильтр из-под сетчатки – дело нелегкое, если представить. В Нимбусе все процессы отлажены до совершенства: детальная информация обо всем во вселенной тщательно собрана, надежно сохранена и подлежит постоянной синхронизации, сознания богинь очищены от эмпатии и прочих мешающих логике чувств для достижения наивысшего качества управления мирами, головоломки из снов помогают решать повседневные задачи. Но это все неосязаемо. А вот физика… С ней всегда проблемы.

Оболочки создательниц хоть и приближены к идеалу, но все же подлежат тест-драйву перед использованием.

Прежде чем вселить в искусственно выращенное тело разум богини (или, как выражаются люди, – душу), система испытывает физическую оболочку, внося внутрь копию программы тестировщика. Их очень много в хранилище Нимбуса, но все абсолютно одинаковы. Попадая в тело будущей создательницы, они бегают, прыгают, принимают разные позы из встроенного в жесткий диск справочника по йоге, тысячи раз клацают по переключателям гравитации, вставляют и вынимают фильтры из-под сетчаток, моргают, лежат с закрытыми глазами и даже напрягают голосовые связки, издавая то звуки высокого, то совсем низкого регистра. В общем, они делают все то, что только возможно в условиях жизни внутри призмы.