Макс Фетт - Три обезьяны

– Бесформенная тупость, – сохраняя хладнокровие, ответил Дмитрий Арсеньевич.

Они выпроводили молодого отца и почти целую неделю молчали, роняя только дежурные фразы о готовке ужина или необходимости похода в школу. Им хотелось дать Марьяне подумать самой, но когда в следующую среду ее мнение нисколько не изменилась, а даже напротив, закрепилось, они с неохотой дали добро на роды. «Мы ее все равно не переубедим, а делать аборт во сне сто процентов никто не захочет», – уверял отец. «У меня захотят!» – настаивала мама. Марьяна подслушивала их спор через стенку, лежа в кровати, нервно сжимая подушку и поглаживая живот.

Конфликт разрешился. Ребенку быть! Как и свадьбе с кучей гостей. Если делать новую семью, то так, чтобы толщина общей радости придавила все неудобные вопросы.

На празднике неприятным черным пятном являлась Любовь. Отчасти из-за подозрений о новом титуле «Прабабушка», отчасти из-за того, что она всегда была злой и недовольной. К ее столику официанты старались подходить со спины. На вытянутой руке быстро оставляли бокал с шампанским и сматывались. О ребенке ей хотели сообщить лишь спустя какое-то время, и всеми способами постарались скрыть живот невесты за пышным свадебным платьем.

Не учли только одного.

Первый же неосторожный тост Дмитрия Арсеньевича раскрыл все карты:

– И пусть мой внук станет… Ой! Бл… Горько! – граненый стакан с коньяком в его руке разом опустел.

«Дебил», – подумали все три женщины семьи.

Любовь взялась за воспитание молодой мамы, как жвачка цепляется за волосы. Ровно в полдень она вдавливала кнопку звонка. В первые выходные, вопреки предупреждениям жены, Яр сонно отвечал: «Она по-любому уйдет. У нее как будто других дел нет». И он оказался прав. Дел не было. Любовь методично и целенаправленно вбивала в подкорки мозгов молодоженов зацикленное чириканье звонка. Самое большее через двенадцать минут ее впускали.

Уборка, стирка, готовка, азы материнства, деньги на продукты – все приносила в дом она. Золушка, не иначе. Но в генеральском мундире и с медалями за боевые достижения. В жизни его роль отлично играло строгое черное платье.

Любовь всячески демонстрировала, кто в доме Альфа. В частности, она держала осанку, которой позавидовал бы столб, пила двойной эспрессо пополам с черным кофе в одной чашке и била по самооценке нокаутирующими фразами вроде: «Я не хотела твою мать, а она не хотела тебя» или, легко открыв банку после потуг Яра, «Настоящий мужчина обязан открывать банки и приносить деньги. Исчез полы мыть».

Родители девушки как никто понимали, через что проходят молодожены, поэтому старались понимать это как можно дальше, общаясь исключительно по телефону. Сестра, поняв, что их сору с Марьяной можно использовать себе во благо, уехала в Москву и никогда не звонила. А быстро осознавший что к чему, Яр сильнее погрузился в учебу, от чего задерживался до ухода Любови. Львиная доля ее времени доставалась внучке и не сказать, что та была сильно этим польщена.

В специально оборудованной комнате Марьяна дожевывала зефир, аккуратно удаляла органы и на всякий случай ставила рядом ведро (в большинстве случаев оно пригождалось). Внутренности одинаковых особей отличались: размеры легких, мелкие опухоли, суженные сердечные клапаны, не сформировавшаяся почка. Вид их был сродни оригинальной картине, написанной самой Природой. В процессе ее изучения проявляются мазки, а по ним рождается понимание чувств, читается характер и созревают такие незначительные для вселенной, но такие огромные для одной девочки мысли, что целая галактика почувствует себя маленькой в одной комнате с ними.

Сидя посреди воображаемой чащи, Марьяна делала надрез, ощущая, как подступает рвота. Дверь квартиры вдруг открылась, врезавшись в дерево. Оно повалилось на соседнее, то на следующее. Методом домино лес опустел, сменившись комнатой, завешенной мятыми простынями в цветочек.

– Привет, – крикнул из прихожей Ярослав. Марьяна нервно потерла скальпель большим пальцем.

– Зачем ты пришел? – Он вошел в комнату, по привычке не обращая внимания на окружение.

– Я что-то сделал? – Пакет с замершим голубем в его руке подтекал.

– Мне бабушка весь мозг сегодня вынесла, – поддавшись приступу истерики, крикнула Марьяна. – Я ее слушала-слушала, слушала-слушала, а она все бла-блакает и моет, и моет… Шкаф ей мой розовый не нравится! – она зарыдала. Попав в неожиданный капкан, Яр попытался ее обнять. – Я на Георга и Фридриха смотрю, а-а они молчат. Чарли тоже…