Макс Фетт - Три обезьяны

– Вас на это печенька натолкнула? Мне их больше не покупать? – Любовь воздержалась от ответа. Вместо этого она холодно зыркнула на внучку и положила ладонь на батарею, но не погреться (от ее мертвецки холодных пальцев замерз бы и действующий вулкан), а для проверки.

– Я иду домой, – поставила она цель и приступила к немедленному ее выполнению.

– Я провожу, – опираясь на край стола и спинку белого стула, Марьяна приподнялась. Из-под стола показался зеленый холм. Большой живот девушки, скрытый халатом с пейзажем природы, недвусмысленно намекал, что его владелица беременна.

– Сиди, – строго наказала Любовь. Тело Марьяны само опустилась обратно. – Где выход, знаю. В одной комнате не заблужусь, – добавила она надменно. Когда входная дверь захлопнулась, Марьяна еще долго сидела в напряжении.

Вечно можно смотреть на три вещи: как течет вода, горит огонь и на полный холодильник еды. Будущая молодая мать ломала все стереотипы: закрыла кран, который оставила Любовь, набирая для внучки теплую ванну, выключила конфорку, на коей Любовь поставила вариться куриный бульон, и даже не взглянула на прямоугольный ящик, полный продуктов, купленных не сложно догадаться кем.

Из вредности Марьяна не сдавалась, но украдкой поглядывала на последнюю зефирку, надкушенную бабушкой. Запах раскрошенного печенья, смешанный с ароматом бульона, манил ее со страшной силой. Скрестив руки на груди, она глядела в потолок. Она знала о возможности укрыться в зале, но нарочно не двигалась. Выступила первая слезинка, дав сигнал зефирке, что защитный заслон гордости рассыпался, и ей стоит начать молиться своему зефирному богу (тому самому, из рекламы шин по телевизору).

По одному из поверий сарафанного радио, беременных сильно тянет к рыбе. И если нормальная женщина думает о ней в качестве еды (или ингредиента в странных блюдах), то Марьяна предпочитала свой подход. Рыбки на обоях стали для нее реальными друзьями. Особенно троица, что плавала над хлебницей.

Георг и Фридрих были близнецами. Они всегда находились рядом и даже пятна от расплескавшегося недавно сока одинаково упали им на краешки левых плавников. Третьим был Чарли. Из-за плохо совмещенных стыков обоев ему достались лишь полтора глаза и зигзагообразный рот. Впрочем, эти дефекты не помешали ему и двум братьям сдружиться с Марьяной, чего нельзя было сказать об остальных водоплавающих.

К примеру, территорию у двери оккупировали бандиты. В отличие от цветастых собратьев, эти выглядели серыми из-за скопившейся там пыли и ободранными по вине кошки Пуси, которую Любовь заблаговременно сдала в приют перед родами. Иной раз посмотрев, как из-за плинтуса тянет плавничок очередная рыбка, попавшая к ним в должники, хотелось уйти и переждать в туалете, пока ситуация не уляжется.

У холодильника обитали извращенцы, вечно выглядывающие из-за дверцы одним слишком радостным глазком.

Столешницу заняли маньяки. Идеальное место, чтобы одаривать хозяйку холодными, полными желания и скрытых фантазий взглядами, особенно в моменты нарезки мяса.

Навык воображения (если не считать паранойи) был для Марьяны лучшим спасением от скуки. Наросший живот с плавающим ребенком стал якорем, брошенным в квартире. Долгая прогулка по улицам обязательно превращалась в пытку: отекали ноги, болела спина, хотелось есть и плакать.

Приходилось изощряться всеми доступными способами, дабы внести немного жизни в окружение. Марьяна прятала все подъемные для нее вещи в шкаф: школьный дневник, в последний раз заполненный полгода назад, разобранный пылесос (так он становился легче), фарфоровую посуду, горшок с кактусом Леночкой (в честь одноклассницы, которая всегда знала, куда уколоть), сборник рассказов Булгакова (где был прочитан только «Морфий», и тот под присмотром Любови) и старую сумку, ставшую прибежищем для лука.

Габаритная мебель накрывалась чистыми простынями. К рождению ребенка каждый задрипанный родственничек обязался приехать и подарить по набору постельного белья. В сумме их хватило бы, чтобы сшить нехилый такой дирижабль, затем накачать его горячим воздухом и улететь куда-нибудь подальше. Однако, по понятным причинам Марьяна не могла этого сделать. Она не умела шить.

Закончив приготовления, будущая молодая мать подходила к низкому столу у окна, по пути подворачивая торчащие края покрывала под диван, садилась, большим пальцем ноги включала магнитофон с записанными на кассету звуками природы или большого города, тонкими пальчиками брала скальпель и, единственный час за день испытывая спокойствие, приступала к препарированию.