Вадим Бабенко - Место Карантина

Я вижу высокий лоб с небольшим углублением посередине, острые скулы и суженный подбородок, впалые глаза с чуть приподнятыми уголками, как у сфинкса. Губы сжаты в тонкую линию, немигающий взгляд устремлен мне прямо в зрачки. Я уверен, что никогда не знал этого человека – даже несмотря на мою негодную память.

«Я ваш друг, – говорит он внятно. – Ваш помощник. Быть может, наставник – или ваш советник, терапевт. Название не важно, примите просто, что я ваш Нестор».

Он строг и подчеркнуто официален. Его губы движутся не в такт словам, но меня это не беспокоит. В любом случае это лучше, чем расплывчатое пятно.

«Вам не обязательно отвечать взаимностью на мое участие и мою дружбу, – продолжает он, – но знайте, союзников тут у вас не много – не больше двух. У каждого карантинщика есть свой Нестор и еще – сосед по квартире. Прочие едва ли будут склонны к общению с вами».

«Тео, меня зовут Тео, – говорю я, подаваясь вперед. – Рад познакомиться, ну и – у меня к вам очень много вопросов!»

Как-то сразу мне становится ясно, что все происходящее, возможно, не шутка. Не обман, не изощренный розыгрыш с какой-то неведомой целью. Тоска отступает, я чувствую прилив сил, лихорадочное желание прояснить все немедля.

Человек на экране качает головой. Тем не менее я продолжаю: «Скажите, это взаправду смерть? Я ведь помню, в меня стреляли… А что после смерти, что это за место? И, главное, как я сюда попал?»

Нестор морщит рот, поднимает ладонь. «Нет-нет, подождите, – не унимаюсь я. – Объясните, здесь хоть что-то реально? Хоть что-то материально, надежно, прочно или все иллюзия, хуже, чем сон? От Эльзы пахнет можжевельником, но я не чувствую ее руки. На окне фотография, а что за окном?»

«Вот-вот! – усмехается Нестор. – Все сначала спрашивают об одном и том же. Выглянуть в окно или обнять соседа… Слова конечно разнятся, но не суть».

Он глядит куда-то вниз – быть может, роется в своих бумагах – и добавляет: «Завтра вы ознакомитесь с брошюрой для вновь прибывших – в качестве первого, так сказать, шага. Занятно, что вы сразу заговорили о снах, здесь им отводится большая роль. Вы скоро поймете, каждый сон – как заплыв в море без берегов. Путешествие – через обломки воспоминаний, через полунарушенные связи».

«Скоро…» – повторяю я за ним и замолкаю. Вопросы, что рвались у меня с языка, вдруг кажутся необязательными, никчемными. Новая мысль, как острие клинка, пронзает меня насквозь.

«Скажите, Нестор… – начинаю я, потом откашливаюсь и спрашиваю осторожно: – Скажите, Нестор, я бессмертен?» Голос все же подводит; последнее слово звучит фальцетом.

Нестор поднимает на меня глаза. «Боитесь бессмертия? – интересуется он. – Или вы уже вновь боитесь смерти – едва успев пережить ее, простите за каламбур?»

«Но кто?..» – вновь начинаю я и замолкаю, не зная, как продолжить. Мои веки тяжелеют, в ушах звенит – долгая нота, словно струна из меди.

«Вообще, – говорит вдруг Нестор, – то, что вы так растеряны и сбиты с толку, мне представляется несправедливым. Хоть, конечно, за справедливость, как говорится, не с кого спросить. Но мы-то знаем: возрождение – с сохранением памяти и своего „я“ – не должно быть чем-то странным лично для вас, Тео. Вы ведь не типичный случай, не рядовой вновь прибывший с файлом в одну страницу».

Он вновь смотрит вниз и восклицает, вскинув голову: «Взять хотя бы предсказанное вами поле! Или – квазичастицы нового типа. Или, скажем, метапространство – в нем про вас записано больше, чем тут, в вашем файле!»

«Я не помню почти ничего», – бормочу я, будто оправдываясь. Силы вновь иссякают – вдруг и сразу. Мысли путаются, меня охватывает неодолимая сонливость. С каждой секундой я все глубже погружаюсь в нее, как в вязкий омут.

Нестор машет рукой: «Да, да. Память вернется, для этой цели вы и помещены сюда, как все. Это не проблема – сейчас проблем у вас нет. Все они остались позади – пока. Но вам придется дотошно вспомнить, с чего они начались и во что обратились после. Вспомнить листы бумаги, исписанные от и до, квантовые теории, танец консионов … Это все вернется к вам – но позже, нынешний день окончен. Вы совершенно исчерпали свой ресурс. Вам нужно спать – пока без сновидений!»

На этом экран гаснет, спинка кресла отклоняется назад. Веки сами собой смыкаются, в темноте пляшут цветные вспышки, а в голове вертятся слова, смысл которых мне не ясен: «петарды», «порох», «пираты»… Вдруг мелькают: обрывок формулы, выписанный мелом на доске, знак интеграла, греческие пи и тета. Они очень важны, их не сотрешь с доски так просто – ни мокрой губкой, ни мыслью о небытие.