Сергей Носов - Франсуаза, или Путь к леднику

Тут позвонил Гущин. Он хотел предупредить, что сейчас позвонит психотерапевт Константин Юрьевич «по тому вопросу». «Ты опоздал, я с ним только что говорила». – «Какой быстрый, однако!.. И что?» – «Ничего. Тебе спасибо. Договорились встретиться». – «Ну, благодарить потом будешь».

Дина не опоздала; в назначенный час оба сидели в плетеных креслах за дизайнерским столиком – Дина потягивала трубочкой грейпфруто-вый свежевыжатый сок, а перед Константином Юрьевичем стояла чашечка кофе. Он рассказывал о своих профессиональных успехах и достижениях, а также хвалил центр, в котором работал, – за многопрофильность, новации и методики. Внешне он выглядел не таким, каким могла вообразить его Дина по голосу. Вообще-то она его никаким не воображала, но, если бы ее спросили сейчас, на кого из представителей следующих пяти профессий похож ее визави: психотерапевта, укротителя тигров, пчеловода, кулинара или аудитора, – она бы, не задумываясь, ответила: на кулинара. Он бы мог сыграть шеф-повара в эпизоде какой-нибудь мелодрамы. Это все потому, наверное, что кулинары носят белое на работе; впрочем, носит ли Константин Юрьевич белый халат в своем центре психологической помощи, Дина не знала; может, и нет. На нем был серый костюм, серая рубашка и серый, без лишних рисунков, галстук. Лет ему было где-то под сорок.

А он все говорил и говорил. Слушая (а точнее, не слушая) Константина Юрьевича, Дина вспомнила о политкорректном эвфемизме – «альтернативный волосяной покров», – к тому, что имелось на голове Константина Юрьевича, это выражение относилось как нельзя лучше: не желающая поблескивать в лучах искусственного освещения, лысина Константина Юрьевича отличалась ненавязчивой матовостью из-за едва заметного, с легким серебристым оттенком, пушка, равномерно покрывающего ее гладкую поверхность и не мешающего ей, однако, оставаться тем, чем она и была, то есть лысиной. Не есть ли этот едва заметный пушок, подумала Дина, промежуточный результат самовнушений Константина Юрьевича, овладевшего психотерапевтической техникой активизации биоэнергии волосяных корешков?

Мысли Дины грозили развиться в самых неожиданных направлениях, но тут Константин Юрьевич заставил Дину сосредоточиться. Он показал ей дипломы. Свои. Он был членом академий, ассоциаций и обществ. Преимущественно международных.

– А теперь вы расскажите.

– О чем?

– Как о чем? Об особенностях поведения вашего мужа.

Дина не знала, с чего начать, психотерапевт подсказал:

– У вашего мужа межпозвоночная грыжа.

– К сожалению, да.

– Расскажите сначала о муже, потом о грыже, а потом как вам это видится вместе и по отдельности – с точки зрения их восприятия.

– Их – кого?

– Мужа и грыжи.

– Это как? – не поняла Дина.

– Да вы не спрашивайте, вы говорите, а уж я сам разберусь.

Дина стала рассказывать. В какой-то момент у нее мелькнула, но только мелькнула, не мысль даже, а тень мысли – о том, что долгая болтовня Константина Юрьевича могла быть и не столь бессмысленной, могла и обозначать что-то – в плане симметрии их общения: сначала он образцово бу-бу-бу, и все больше о себе любимом, а теперь слово за ней – в соответствии с установкой, которую он ей как бы дал своим примером. Дина, получается, как бы в долгу.

Внимательно слушая, Константин Юрьевич кивал, а иногда улыбался печально, словно хотел показать, что все это ему очень даже понятно.

Потом он стал задавать вопросы. Некоторые из них показались Дине смешными. Она была готова к странностям, ждала, что он спросит, не мочится ли в постель ее муж и не замечен ли он в склонности примерять ее бюстгальтеры, поэтому ничуть не удивилась, когда Константин Юрьевич полюбопытствовал, часто ли Динин муж завязывает мертвым узлом шнурки на ботинках. Также Константина Юрьевича интересовали гастрономические предпочтения Адмиралова. И не путает ли правое с левым.

– Да, похоже, это действительно моя тема. Не скажу, что случай совсем уж уникальный, мне приходилось дважды наблюдать нечто подобное. Если все так, как вы рассказываете, вам очень повезло. В смысле со мной. Я тоже рад познакомиться. С вами и вашими, извините, проблемами. Рад – это не значит, что действительно рад, наоборот, я вам сочувствую… какая тут радость!.. Но мои профессиональные увлечения… одержимость исследователя… Надеюсь, у меня появится, наконец, возможность описать новый синдром. Я, конечно, возьмусь за вашего мужа, можете не сомневаться.