Сергей Носов: Франсуаза, или Путь к леднику

Но не только этим.

Значительную часть жизни современников Ад-миралова отнимало пребывание – посредством так называемых компьютеров (разной степени портативности) – в общедоступном информационном пространстве, именуемом тогда Интернетом. Среднестатистический образованный человек еще не утратил навыка чтения, а во многих случаях и навыка написания чего-либо, для чтения предназначенного! – более того, для буквенных сообщений благодаря тем же компьютерам широко использовался канал так называемой электронной почты, в некотором роде стимулирующий создание осмысленных текстов; кроме того, находилось неимоверное число охотников предъявлять, по вновь открывающимся каналам, теперь уже всему человечеству немногосложные сообщения о себе: «лежу на диване», «пойду бухать», «херово». Находили широкое применение слова и выражения: «инновации», «глобальное потепление», «смертник», «когнитивный диссонанс», «травматика» (например, «с резиновой пулей со стальным сердечником»), «вот, блин, прикольно», «дуумвират». Словом «книга» чаще всего называли предмет, действия над которым отвечали глаголам «открыть», «закрыть», «листать», «перелистывать». Изготавливались книги в издательствах и типографиях. На дорогах, если не касаться нюансов, действовали ограничения 60 и 90 кэмэ в час (в зависимости от статуса местности). За пересечение так называемой сплошной линии теоретически можно было оказаться ущемленным в правах, но всегда оставалась возможность нехитрым образом откупиться. Некоторые водители возили с собой бейсбольную биту. Стоимость лечебного воротника, повторяющего анатомическую форму человеческой шеи, была эквивалентна стоимости пяти-шести искусственных косточек для собак. Виза в Индию оформлялась в течение трех дней. На презентациях пользовались пластмассовыми стаканчиками.

Вот что могло бы запомниться гипотетическому долгожителю, обладающему специфическими мозгами.

Вот когда случались (или не случались) события, отвечающие адмираловскому «тогда».

Бросила помаду в косметичку, посмотрела на лобовое стекло: к дворнику прицепился бурый лист, наполовину скрученный в трубочку, – дубовый? Новым порывом ветра лист отцепило и унесло, Дина перевела взгляд на деревья – не знала, что в этом саду произрастают дубы. А они и не произрастали. Не было их. Может, и не дубовый. Дубовые в большинстве своем прямые, не скрученные в трубочку. Другой.

Она в пробке стояла, когда позвонил Крачун, Константин Юрьевич, некто.

Константин Юрьевич Крачун представился психотерапевтом, кандидатом наук, еще кем-то и сослался на психотерапевта Гущина, от которого, к слову сказать, Дине привет. Константин Юрьевич еще не сказал ничего, но уже произнес много слов – так много, что их невесть откуда взявшееся количество сразу же и очень качественно подчинило себе сознание Дины, безуспешно пытавшееся разобраться со смыслом каждого. Динаре Васильевне (она понимала) давали понять, что к области научных интересов звонившего относится казус, который в известном роде беспокоит Динару Васильевну. Константин Юрьевич сказал, что его как специалиста мог бы весьма заинтересовать случай мужа Динары Васильевны, если речь идет действительно о том, о чем он в данный момент думает (хотя ни о чем еще речи конкретно не шло, а о чем думал в данный момент Константин Юрьевич, Динара Васильевна в данный момент не знала). «Скорее всего я смогу вам помочь, причем практически бесплатно». Он предложил встретиться и обсудить проблемы ее мужа с глазу на глаз. «Даже если это не наш случай, вы ничего не потеряете: общение с психотерапевтом жить никому еще не мешало».

Дину звонок застал врасплох. Отвечала она Константину Юрьевичу междометиями – по большей части звуком «э-э-э», на все лады интонированным и по смыслу означавшем скорее неуверенное, но все же определенное «да», чем простое принятие к сведению. Не добившись от Дины, где бы и когда бы ей было удобнее – завтра ли у него в центре психологической помощи или в каком-нибудь кафе сегодня, Константин Юрьевич сам принял решение: сегодня, в кафе, – и назвал адрес. «Вы же рядом живете?» – «Э, да, – сказала Дина. И добавила: – Пробки». – «Ничего, я подожду», – ответил Крачун.

Убрав мобильник в сумку, Дина подумала, что не узнает себя. Телефонные разговоры с незнакомыми людьми у нее никогда не вызывали трудностей: ей ничего бы не стоило поставить на место телефонного хама или пригрозить судом малодоступному администратору какой-либо службы, пытающемуся увильнуть от исполнения своих обязанностей; она умела, когда надо, быть убедительной, а когда надо, предупредительной, а когда надо, другой какой-нибудь в зависимости от того, какой надо быть; она вообще любила говорить по телефону, а также решать посредством телефона те или иные задачи; иногда даже спасала мужа от неприятных разговоров, беря на себя труд произнести нужные слова от его имени. Вот и сейчас ей придется отвечать за личную жизнь Ад-миралова, но не тревогой за состояние мозгов близкого человека и не чувством ответственности объяснялись ее нерешительные «э-э-э», «э-э-э», «э-э-э»… Проще всего было бы объяснить внезапную скованность внезапностью звонка, но Дина, убрав телефон, грешила теперь на иное – на то, что звонил не кто-нибудь, а психотерапевт: ее безвольные «э-э-э» только лишь и доказывали, что он был настоящим.