Анастасия Ларионова - Нам счастье дано на двоих

– Он умер, Лиза, – тихо произнёс он.

Лиза пошатнулась, дрожащей рукой обхватила горло, из которого бесконтрольно вырывался глухой хрип. Первый в своей жизни поцелуй она отдала мёртвому солдату.

Вечером его хоронили в братской могиле. Лариса долго стояла возле свежевырытой земли, примятой дёрном и сухими горящими глазами, смотрела вдаль, не замечая осуждающих взглядов однополчан Миши Гришина.

Ночью она сама пришла в блиндаж к Ивану.

– Как ты пришла?! – изумился он.

– Как… обычно. К тебе пришла, – просто сказала она и сама положила ладони на его не по-мальчишечьи широкие плечи, – Высокий ты, ладный… – проговорила она хриплым голосом.

Иван не смог оттолкнуть её. Да, перед глазами стоял умерший от осколочного ранения Миша Гришин, его друг и командир, и, наверно, это подло с его стороны, но так хотелось живого тепла… ласки… любви. Ведь завтра его самого, как и Миши, может уже не быть. Тогда к чему эти угрызения совести? На войне им не место. Иван сам молодой, не целованный. И он безумно хочет жить! Безумно… А готовится умереть в бою…

Эту ночь они провели вместе, а наутро Иван сказал:

– Я тебя провожу.

– Не надо. Я сама, – снисходительно улыбнулась Лариса.

– Я провожу, – повторил настойчиво Иван.

И только когда вышли из блиндажа, увидели на поле, через которое ночью к нему бежала Лариса, многочисленные надписи: «Мины. Мины. Мины»

– Как же я шла по минному полю?! – от изумления у девушки подкосились ноги, – Как же я шла…

– У тебя сильный ангел-хранитель, Ларочка, – ответил Иван.

– Ты же комсомолец! Неужели веришь во всю эту чушь? – рассмеялась Лариса, быстро придя в себя и став прежней уверенной в себе красавицей.

– Да, верю, – ответил Иван, – Верю. Особенно здесь, на войне.

Лариса промолчала в ответ.

Немцы атаковали стремительно, били по взводу шестиствольными миномётами. Небо почернело от дыма, гари и копоти. И хотя бойцы уже научились засыпать под гул снарядов, этот гул закладывал уши, леденил кровь. Командир дал приказ к отступлению.

– Отступаем! – и выругался с отчаянием, – Мать твою…!

Снаряды пролетали, свистя долгим протяжным звуком и где-то рядом падали, поднимая столбы земли, осыпая ею бойцов. Ивана отбросило взрывной волной, комья сырой тяжёлой земли посыпались вниз дождём, заживо засыпая раненого солдата. Резкая боль в ноге и ещё более нетерпимая – в животе. Иван чувствует, что не может не то, что подняться, а даже пошевелиться. Сколько он пролежал, не помнил. Может совсем немного, но небо прояснилось от дыма, шум орудий звучал всё дальше и глуше. Иван понял, что бойцы отступили. А он один, тяжело раненый на поле боя. Попробовал ползти, но нахлынувшая чудовищная тошнота и боль накрыли так, что нельзя сделать и движения. И вот сквозь красную пелену сознания он чувствует, как кто-то наспех утягивает его рану бинтами, слышит девичий голос, доносящийся до него как будто из далека:

– Товарищ, старший сержант! Вы живы?! Живы! Вставайте! Надо уходить!

Иван с усилием разлепляет опухшие веки и видит перед собой на коленях Лизу Похомову, девочку-санитарку.

– Иди… Лиза… – сухими спёкшимися губами шепчет он, – Я не смогу. Ранен тяжело… Не подняться… Иди…

– Товарищ старший сержант, вы можете повернуться на бок? – Лиза наклоняется над ним и заставляет его перекатиться на бок, а сама ложится на землю рядом.

– Лиза, ты что задумала? – слабо удивляется он, с трудом подчиняясь и не в силах сдержать стоны боли.

– Ещё немного, товарищ старший сержант… ещё немного. Вот так… – Лиза подползает под его бок, под него. Иван чувствует её тонкое худое тело под собой, под его залитой кровью одеждой. Её гимнастёрка мгновенно промокает в его крови, становится влажной. Девушка ложится на живот и требует, – А теперь переворачивайтесь на спину!

– Я же придавлю тебя… – изумляется Иван. Он ведь тяжелее её в три раза! И выше на две головы.

– Ложитесь, товарищ старший сержант. Я без вас не уйду! – упрямо возражает девушка.

Иван с трудом, зажимая рану в животе руками, переворачивается на спину, чувствуя под своим тяжёлым, от слабости обмякшим телом, хрупкое тело девушки, почти ребёнка. Да она даже пошевелиться не сможет под его весом! Однако Лиза, прикусив губу, делает рывок вперёд и начинает медленно ползти по сырой от грязи земле. Окровавленная её гимнастёрка мгновенно пропитывается грязной водой. Дыхание её становится сбивчивым, а затем шумным и рваным. «Девочка… бедная… как же так… ты же меня не дотащишь…», – думает он, но боль мешает, прерывает его мысли, притупляет другие чувства, парализует их.