Максим Кустодиев - Чужое лицо

Отсюда можно было выбрать любую из расходящихся веером дорожек. Дима наугад зашагал по той, что справа, и, пройдя через тоннель из вьющихся растений с крупными красными цветами, вышел к пруду. Тот мог показаться заросшим, запущенным, но вблизи видно было, что впечатление это мастерски организовано. На противоположный берег пруда переброшен мостик, в зеленой воде лениво пошевеливались золотые рыбины.

Обогнув пруд, дорожка делала мягкий поворот, и вскоре прозрачный ухоженный лесок заканчивался, далее разворачивались луг, оливковая рощица, зеленые склоны гор. Никакого охраняемого периметра, ограды, которая символизировала бы границы владения, не наблюдалось. Солнце жарило, одуряющее пахло незнакомыми цветами и травами, совсем рядом журчал ручей. Дима пошел на этот звук и натолкнулся на другой пруд, поменьше первого, но тоже с лилиями и золотыми рыбками. Из пруда вытекал ручей, переваливаясь через валуны и образуя нечто вроде водопада. Здесь же пристроилась игрушечная мельница, рядом уютная беседка, а в центре водоема на островке красовался кукольных размеров домик под красной черепичной крышей. Романтично, оценил Дима. Здесь даже мыши, если б они вдруг водились, должны бы были походить на героев мультиков, посвистывать веселые песенки и регулярно чистить зубы.

Дима одновременно услышал негромкое ржание и почувствовал на себе чужой взгляд. Он обернулся.

– Дуся, ты приехал! А мне никто и не сказал.

Девушка с цирковым изяществом спрыгнула с лошади. Эти ее слова, громко произнесенные по-русски, прозвучали для Димы так неожиданно, как если бы заговорила лошадь.

– Я знаю, я виновата, ты не любишь, когда я называю тебя Дусей, прости-прости, – пальцем в перчатке она шутливо ткнула Диму в нос.

Длинные тонкие руки и громадные зеленые глаза, рыжие волосы выбивались из-под лихой жокейской кепки. Что-то в ее облике было от стрекозы.

Подрулила вторая наездница.

– Игорь Николаевич, это Люся, моя подруга, я вам про нее рассказывала, – другим тоном отрапортовала стрекоза.

– Игорь Николаевич, – отозвался Дима.

– Людмила.

Черноволосая, с вишневыми губами. Их взгляды встретились, искра не проскочила, чего нет, того нет, но во взгляде девушки промелькнул несомненный интерес. Девушки обычно интересуются миллиардерами.

Возник легкий, пустой разговор, так, ни о чем, разные метеорологические детали. Но кое-что Диме все-таки удалось из него извлечь, а именно, что стрекозу зовут Марией, Машей. Проводив взглядом обеих всадниц, он задумался. Все принимают его, Диму Козлова, за Игоря Николаевича. Сговорились они все, что ли?

Дима не успел сделать и два десятка шагов по направлению к замку, как на него едва не налетела воротившаяся Маша.

– Игорь, – она соскочила, с лошади, – не успела спросить, ты давно приехал, ты уже видел мамо? – лицо с округлившимися зелеными глазами приблизилось к нему вплотную. – Знаешь, она сказала, что тебя застрелили в Москве, представляешь? Совсем уже мозги проспиртовала, да?

И она неожиданно поцеловала его. Прямо в губы и совсем не по-родственному. Прежде, чем Дима опомнился, она вихрем унеслась прочь.

Поздним вечером Дима в накинутом на плечи махровом халате с фужером немыслимо дорогого вина в руке стоял у окна в своей спальне. Он наблюдал ночной пейзаж сквозь пуленепробиваемое стекло. Луна проявлялась размытым пятном в облаках, и вдалеке темное небо сливалось с морем. Сверкала декоративным серпантином дорога к пляжу, в темноте выделялись подсвеченные скульптуры и цветочные композиции, теннисные корты, мягко блестели водоемы. Дима теперь неплохо ориентировался и на территории и внутри, еще день, и он сумеет водить экскурсии по замку.

– Дуся, – тихо позвала его Мария, – а я уже не сплю. Вот, видишь: глаза открыты!

Она стонала, она учащенно дышала, но глаза ее оставались открыты.

– А ты изменился, – шептала она, в то время как Дима щекотал усами ее шею, затылок с рыжими локонами, – у тебя мышцы, ты стал ходить на фитнес, да? А зачем? Ты скучал, скажи,… а как тебе мамо? У тебя уже был с нею секс?

Дима перестал двигаться, встряхнул ее за плечи.

– Не болтай!

– Нет, правда, ты должен с ней расстаться, немедленно, она ж безнадежна. Отец говорил мне, это неизлечимо, потому он с ней и развелся, я же тебе рассказывала…

Не мне, ты не мне рассказывала, подумал Дима. Но неужели все они принимают его за Боткина, никто не замечает подмены?

– Молчи, не говори ничего, – попросил Дима. Он стал целовать ее в губы, чувствуя вкус конфет, которыми она закусывала вино. А с Ниной в самом деле беда, но это потом, потом…