Алексей Горшков - Времена года

VII

Лиза слышала, как открылась и закрылась входная дверь. Она поняла, что ушел Андрей.

– Кто-то пришел? – спросила мама? Лиза даже немного вздрогнула от неожиданности. Это, наверное, было первое, что мама вообще сказала за последние пару часов.

– Нет, ма. Это Андрей вышел. Он скоро будет. Думаю, пошел за сигаретами.

Ей на секунду стало почти жалко, что она не на его месте. Очень удобно встать и выйти на неопределенное время, зная, что для всех такое абсолютно естественно – человек просто вышел на перекур, вернется позже. И вроде нет здесь ничего необычного, или, как что-то ей сейчас внутри нашептывает, предательского. Но ей почему-то кажется, что в этом вся его суть. Он по-другому ни на какие трудности реагировать и не может. Никогда никакой ответственности. Ни в чем. Что бы ни происходило, в самый ответственный и важный момент он просто выйдет покурить.

Лиза почувствовала, что начинает раздражаться. В ней против ее воли появился какой-то побудительный импульс, желание самой уйти, спрятаться от всего к чертовой матери, взять в руки сигарету и глубоко затянуться… сколько лет уже такого не было, по крайней мере, настолько отчетливо. Лиза посмотрела на мужа, который разговаривал с дядей Витей. Оба уже, по всей видимости, достаточно опьянели, и разговор шел на совершенно отвлеченную тему, как будто бы встретились старые приятели, решили выпить и порассуждать. Все-таки прав был, конечно, Андрей, что не надо ничего такого устраивать, еще и дома. Почему она его не послушала? Люди за столом продолжали есть и пить.

– В принципе, говорил дядя Витя, – ничего ведь не поменялось по большому счету с тех пор, как все это произошло. Хуже не стало, особо лучше – тоже. Все как было, так и осталось. У тех, кого не было денег, так их до сих пор и нет, а кто хорошо устроился при Украине, при России себя тоже нормально чувствует. Запомни, для таких, как мы с тобой, никогда ничего не меняется.

Вадик смотрел на него и молча кивал. Его вдруг кольнула мысль, что говорящий с полным ртом человек напротив, бесконечно прав – ничто не меняется в самом широком смысле, как бы странно это ни звучало. Этот же дядя Витя пару месяцев назад на дне рождении своей сестры, мамы Лизы, говорил почти слово в слово то же самое, что и сейчас на поминках своего племянника, и то, что он говорит – неизбежно. При всей текучести жизни, на самом деле, ничего не меняется, и меняться никогда не будет. Несколько часов назад они были на кладбище, теперь сидят здесь, пьют, едят, разговаривают. Примерно та же последовательность событий происходит одновременно в каждом уголке земного шара с миллионами людей и, так или иначе, произойдет с каждым. Разница временна, и она лишь в том, поминаешь ты или уже тебя.

– В общем, Влад, – продолжал дядя Витя

– Вадим…

– В общем, Вадим, на эту тему можно долго говорить, но толку от этого никакого. Посмотри вокруг: всем тяжело. Многие надеялись, что теперь жизнь круто и быстро изменится, но не изменилась… Хотя, справедливости ради надо заметить, что понемногу все-таки меняется. А вот спроси почти любого, рад ли он в Россию вернуться. И он тебе ответит, что рад, счастлив и назад не хочет. А что ему с этого? Да ничего! Он просто всегда считал себя русским, а теперь он еще и россиянин. И горд этим. Это ведь и величие, и нелепость какая-то необъяснимая – неважно как, главное где. Точнее "как" важно, но, получается, что не первоочередно. Людям нужна общность, единение по какому-то признаку. А национальный и религиозный признаки для них – святое.

– Так это ж нормально абсолютно…

– Нормально, конечно, если под "нормальностью" ты понимаешь "данность". Так есть, и, следовательно, это правильно – такая логика получается.

– Ну, это и есть, патриотизм…Как же вы хотели? Национальная и религиозная идентичность. Все связано. В противном случае что? Отсутствие религий? Космополитизм…?

– Ну, для начала, я бы не противопоставлял друг другу эти понятия. Кстати, насчет космополитизма… очень долго относился к нему с какой-то брезгливостью, хотя сам себе никогда не мог толком внятно объяснить почему…, наверное, считал его каким-то межнациональным конформизмом, если так можно выразиться.… А теперь вот думаю по-другому. Что если, это какое-то врожденное или, там, приобретенное, не знаю, свойство человека смотреть шире определенного диапазона? Слушай, сравнение, может быть, неправильное, но это как атеизм или религия без бога. То есть, я это вижу, как способность, пусть только и кажущуюся, выйти за рамки своей, как ты говоришь, идентичности и сказать, что бога либо нет совсем, либо бог – это абсолют, что в принципе одно и тоже. Другими словами, я хочу сказать, что, если бога нет, то его нет для всех народов одинаково, и для всех также одинаково нет спасения. Или есть, но опять-таки для всех, а не только для тех, кто верит или не верит в определенного бога. Тогда и сами национальности становятся лишь условностями, завернутыми в свои религиозные верования.