– Скажу тебе честно, я в их возрасте тоже курил. Но потом бросил, потому что понял, что мне это неинтересно и в жизни не поможет. Но, сейчас, я как злой дядя, осуждаю их и считаю, что это плохо, – рассмеялся Савельев.
Девушка рассмеялась в ответ.
– В следующем году у вас выпуск, – спокойно произнес Савельев, – как у тебя с учебой, уже думала, куда будешь поступать?
– Мне не интересна учеба, – несколько стыдливо произнесла Тома.
– Сейчас образование является залогом успешного будущего, – начал мужчина. – Ты уже взрослая, смотришь телевизор и конечно понимаешь, что есть города лучше нашего. Видишь ли, так устроена жизнь, что наш город уже никогда не будет мегаполисом с огромными развязками и метро. Достичь достойных вершин здесь не получится. Все ниши заняты, и места в них расписаны на несколько поколений вперёд. Это такая закономерность. Считай это менталитетом глубинки, но это на самом деле так. Поэтому, только знания, твои знания, помогут тебе уехать отсюда и найти себя в жизни. Ну и не без моей помощи, конечно, – Савельев присел перед девочкой и посмотрел на её лицо.
– Ой, а смотри, что у меня ещё есть. Твои любимые, – Юрий Васильевич, вышел в прихожую, – эклеры!
Из прихожей послышался шелест полиэтиленового пакета, после чего в дверном проеме появился Савельев с коробочкой пирожных.
– А давай мы с тобой сейчас чая попьём, – Юрий Васильевич поставил коробочку заманчиво пахнущих пирожных на стол.
– С удовольствием, – улыбнулась Тома. – Сейчас я все сделаю, – девушка повернула коляску.
– Ну что ты. Я сам.
Мужчина вышел из комнаты в прихожую. Прошёл мимо туалета и, включив свет, зашёл в кухню. Кухня была ему знакома. Юрий Васильевич знал, где лежат спички, где находятся кружки, и коробка с пакетированным чаем. Савельев потрогал металлический чайник, он был слегка тёплым, потом взял коробок, зажег спичку и включил конфорку. Синее пламя загудело под чайником. Юрий Васильевич прислушался: из комнаты доносился звук клавиш компьютера. Мужчина сел за кухонный стол и облокотился на стену. Часы на стене показывали половину второго. «Времени ещё много» – подумал Юрий Васильевич, и достал мобильный телефон. На экране отображались три смс сообщения, и два пропущенных вызова. Савельев нажал на экран и поднёс телефон к уху.
– Да. Чего звонил? Нашли? Молодцы! Ну и кто там, блядь? Ага! И что они хотели? Точно? А сейчас они, блядь, где? Вот пусть там и находятся в Буханихе, этой. Надо их из города выгнать на хуй. Ага! Ну, понял, Сергей Сергеевич, – Савельев опустил телефон, два раза нажал на дисплей и снова поднёс его к уху. – Да! Слушаю! Да! Чего, блядь? Рима Васильевна, я что, непонятно сказал? Мне такие работники, на хуй, не нужны. Все! Я сказал, все! – Савельев повысил голос, но осекся, прислушался и снова услышал стук клавиш. – До свидания! И не хуй мне звонить больше! – он опустил руку и сунул телефон в карман.
Чайник на плите забурлил.
Юрий Васильевич, встал, убрал телефонный аппарат в карман пиджака, выключил газ под чайником.
Открыв дверцы шкафа, справа над плитой Савельев достал две кружки и поставил их возле плиты. На полке ниже стоял пакет с растворимым кофе и пачка с чаем. Мужчина взял коробку, достал два чайных пакетика и положил поочередно в каждую кружку по пакету, после чего закрыл коробку, убрал её в шкаф и закрыл дверцы.
Дверцы шкафа были оклеены клейкой пленкой, бирюзового цвета с изображением множества маленьких Эйфелевых башен, расположенных под разными углами. Плёнка на углах была оборвана, заляпана брызгами подсолнечного масла, раскалённого на скороде. Савельев опустил глаза на кружки.
– Тома, тебе не сильно горячий? – не отводя глаз от кружек, выкрикнул Юрий Васильевич.
– Да, да. Совсем холодный, – донеслось из комнаты.
Края кружек были отколоты. Одна кружка была белого цвета, с не отмываемым налетом от чая и кофе внутри. Вторая была темно синего цвета, с нанесённой фотографией здания городского музея и надписью «Город С. – город с историей».
Савельеву стало грустно. Он взял в руки чайник и налил воду в кружки. Одну заполнил полностью, вторую наполовину. Савельев ещё раз посмотрел на кружки, поднял глаза на шкаф, осмотрел кухню с пожелтевшим холодильником в углу, деревянным подоконником с потрескавшейся краской, вытертой клеенкой на столе, бегущим смесителем и былым эмалированным ведром, приспособленным под мусор, под мойкой. Юрий Васильевич не был человеком сентиментальным, он был человеком конкретным. Его характер отличался жёсткостью, а местами даже жестокостью. Но сейчас ему стало тоскливо. В голову лезли проблемы и заботы. Вспомнилась недостроенная баня на даче. То, что Жихарев должен на следующей неделе привести четыре куба вагонки, а Зимов обещал двух киргизов. Вспомнился сын, уехавший учиться в столицу, занимающийся, чем попало, только не учёбой. Вспомнился гараж с ржавыми воротами.
Читать дальше