Ольга Раковецкая - Аллиумы

– А недавно я попал на концерт фортепианной музыки в БЗФ, был вип-приглашённым. Тебе известно имя Василия С*******?

– Шутишь? Конечно! Я мечтаю попасть на его концерт, но билеты обычно покупают за год, и они очень дорогие для простого студента.

– А я попал, хоть и не связан никак с миром классики. И это было прекрасно. Я не запомнил всех фамилий, точно знаю, что слушал Рахманинова, а остальных… – он задумался. – Увы, не помню, но впервые я получал удовольствие от того, какие звуки выходили из-под рук мэтра. Мне очень понравилось. Думаю, в следующем концертном сезоне посещу что-нибудь из «Кольца Нибелунга» в Метрополитен. Просто всё никак не могу настроить себя на пять часов оперы, но в конце концов приду к этому, точно!

Паша напоминал мне одного человека, до жути. Нет, тот не был красив, но тоже обладал определённой харизмой и говорил о самых нелепых авантюрах своей жизни слишком просто, что поначалу меня радовало, а потом стало угнетать. Однако лёгкая ностальгия завоевала меня на некоторое время.

Мы сидели ещё немного на террасе, пока окончательно не замёрзли и не приняли решение пойти внутрь. Мы стали собираться, как вдруг к нам подошёл очередной молодой маргинал, таких в Петербурге, как муравьёв. Он знал, к кому шёл: к Павлу.

– Извините, – начал он. – Не могли бы выручить меня?

Мой новый знакомый обернулся.

– Чем?

Я подумала, очередной попрошайка, который хочет покурить или выпить.

– У вас нет презерватива?

Павел широко улыбнулся. Мы все переглянулись от неожиданности вопроса.

– У меня его с собой нет.

– Но мне он очень нужен.

– Да? – глаза Павла расширились.

– Абсолютно точно.

Недолгое молчание.

– Знаешь, как мы с тобой поступим? Я куплю тебе их целую пачку, и ты будешь вспоминать меня сегодня ночью очень хорошо много раз, – он порывисто поднялся со стула и скинул плед.

– Спасибо, это самый классный поступок, который для меня совершали за последнее время.

Тот пожал плечами. И вместе они направились к аптеке.

Я редко когда верила всем историям, которые мне ведал «первый Павел», но теперь я начинала понимать, что существует в мире такой типаж людей, с которым вечно что-то происходит, совершенно необыкновенное, о чём они рассказывают по прошествии времени слишком просто, нарочито. Это часть их харизмы, к которой липнет много удивительного. Я посмотрела на купола церкви. Может, тот человек и не врал, может, он и говорил правду, но дело в том, что для меня это было слишком. Обилие удивительных историй утомляет восприимчивое сознание и усложняет жизнь. Когда налопаешься сладкого, начинается изжога и хочется забыться целительным сном, только это невозможно. Пока очаг боли не пройдёт, забыться не получится и не будет сил ни для сна, ни для апельсинов по утрам.

Либо эти типы рассказывают тебе удивительные истории, либо ты сама начинаешь их создавать. Одно из двух. При условии, если ты не сошла с ума, а если первые симптомы появляются, пора становиться тем, кем ты являешься, а не Алисой в Стране чудес.

Быть тем, кому этот тип людей купит упаковку презервативов, и уходить тут же.

И сохранить свою жизнь.

Петербург томился в жаре. Конец мая играл всеми гранями и приводил жителей города в разные состояния. Один из классов прямо высыпал на улицы и площади Пальмиры.

Речь о бичах.

На площади Восстания, рядом с круглым выходом из метро на невысоком выступе один за одним (всего я насчитывала около восьми изо дня в день) лежали солдатиками бомжи, они грелись на солнце, разлагались. Своеобразный пляж. Рядом стояли бутылки с кефиром, из-за угла доносились крики уличных музыкантов, играющих когда как, но в основном плохо.

Бичи загорали, ждали подаяния. Напротив одного из центральных соборов их сидело около десятка на колясках для инвалидов, рядом валялись мандарины, немного хлеба и те же самые упаковки кефира. Совершенно безобидные ребята.

Помню, как однажды в патио (внутреннем колодце старых пятиэтажек) под самодельным навесом в углу пряталась от летнего дождя женщина в лохмотьях. Каждое утро её увозил оттуда такой же мужчина. Думаю, они были парой. Дама всегда передвигалась на инвалидной коляске. Раньше, пока я не знала о существовании этого человека, я выходила в патио бить дешёвые столовские тарелки. Мне нужно было выплеснуть куда-нибудь гнев, и владелец заведения, которому принадлежало патио, разрешал мне проходить порой подобную терапию. Фарфор чудесно разбивался о кирпичную стену, я правильно замахивалась и потом наслаждалась мигом разъединения частей. Никого в патио не было.