Людмила Яцкевич - Детство на Шексне

– Что же ты со мной делаешь! Пропала, зову – не отвечаешь! Хорошо, что люди показали, куда ты пошла!

Мы вернулись на наш участок, мама собрала вещи, и мы отправились назад домой. По дороге я расспрашивала маму об этом необычном саде, спрашивала о том, почему там так грустно и по-особому тихо. Она мне неохотно отвечала, рассказала, что под каждым холмиком погребён умерший человек. И вообще – это не сад, а кладбище… Я слушала с любопытством, но никак не смогла моя душа вместить слово «смерть», его смысл…

В.В. Розанов в характерной для него парадоксальной форме рассуждал об этом слове: «Какой это ужас, что человек (вечный филолог) нашёл слово для «этого» – «смерть». Разве это возможно как-нибудь назвать? Разве оно имеет имя? Имя уже определяет, уже что-то «знает». Но ведь мы об этом ничего не знаем».

Младенчество не знает смерти… И слава Богу! У Бога все живы!

А в земном измерении я узнала, что это такое через четыре года, когда умер мой дедушка Степан. Он лежал на столе в новой гимнастёрке. Пришёл старый священник и отпел его. Я его узнала: ведь он меня крестил несколько лет назад. Я лежала на кровати и тихо плакала. Лежала в той же, нашей единственной, комнате, так как болела ангиной и у меня была высокая температура. Кадильный дым во время отпевания окутывал и меня…

А ведь всего четыре года назад этот деревенский богатырь, вынужденный жить в городе, с удовольствием занимался огородом. Осенью он привёз с нашего участка домой мешки с картошкой. Урожай был богатый, и он играючи хватал мешок за мешком и водворял их в нашем подполье. Как любили тогда говорить наши вожди: «Жить стало радостнее, жить стало веселее!»

С тех пор прошло более шестидесяти лет. Старое череповецкое кладбище по-прежнему принимает всё новых и новых насельников. Теперь там упокоилось много и моих родственников. Упокой, Господи, во Царствии Твоём рабов Твоих – Степана, Надежду, Василия, Лидию, Марию, Андрея, Киру, Калерию, Надежду, Ольгу, Алексея, Валентину, Алексея, Клавдию, Евфалию, Таисию, Николая…

А ещё наши родственники – Владимир, другой Владимир, Александр, Ростислав, погибшие в Великую Отечественную войну, лежат в безымянных могилах…

Но Бог всех знает, и у Бога все живы!

На Красноармейской площади, где взорвали Благовещенскую церковь, стоял деревянный дом, в котором жили священники. Мимо нашего дома нередко проходили то моложавый дьякон, то священник с прихожанками, возвращаясь из Воскресенской церкви после службы. Сначала я видела пожилых батюшек, один из них – протоиерей Михаил Смирнов меня крестил. Потом появился красивый молодой священник с длинными густыми волосами. Это был настоящий богатырь! Вид его был настолько необычным для нас, советских детей, что мы иногда специально выходили на перекресток, чтобы увидеть его. Он неспеша шествовал в длинном черном одеянии в окружении пожилых женщин. На груди сиял крест. Говорили, что ему всего 25 лет, что он учился в Москве в духовной семинарии. Звали его отец Валентин.

В 1953 или 1954 году моя крёстная тётя Рая, приехав очередной раз из деревни Квасюнино, побывала на службе в Воскресенском соборе и вернулась потрясённая. Отец Валентин служил очень смело, истово, горячо, и что особенно было необычным – после литургии он произнёс удивительную проповедь, покорившую сердца прихожан. По тем временам это считалось мужеством – открыто проповедовать слово Божие. Власти этого боялись и строго запрещали. По городу пошли слухи о необычном попе. Ведь раньше священников никто не замечал, да и жили они тихо, незаметно. А здесь такая яркая личность и так смело держится. В храм пошла молодежь, сначала из любопытства, но некоторые так и остались в церкви, получив в лице отца Валентина яркий пример непреклонного мужественного исповедания веры.

Бесстрашный молодой батюшка начал даже восстанавливать на церкви разрушенный купол и крест, но власти сразу же заставили снять всё. При отце Валентине возобновился крестный ход на ночной пасхальной службе. Но и здесь власти пытались это пресечь. Моя крёстная тётя Рая вернулась после ночной службы в каком-то тревожном, но радостном состоянии. Она сообщила нам, что во время крестного хода, необычно многолюдного, неожиданно через забор, ограждающий церковный двор, полетели камни и раздались злобные крики и брань. Там бесновалась толпа каких-то хулиганов, благо их в Череповце было много. На строительство металлургического комбината привезли досрочно освобождённых, для них были построены бараки за городом. Крёстная рассказывала: