Людмила Яцкевич - Детство на Шексне

Многие наши родственники задавали себе вопрос: кто же был отцом и матерью нашей прабабушки. Решила я обратиться в местный Вологодский архив, однако оказалось, что документы бывшего Череповецкого уезда в этом архиве почти отсутствуют, так как ранее это была территория Новгородской губернии. Тем не менее, я всё-таки нашла одно, но очень важное документальное свидетельство. Деревней Анисимово, в которой Еннафа жила до замужества, в середине девятнадцатого века владел отставной полковник Жемчужников Лука Ильич,а потом его дети. Семейная легенда нашла подтверждение: связь между моей прабабушкой и родом Жемчужниковых существовала. Но какой была эта связь?.. Пока нечем подтвердить это семейное предание.

Лука Ильич Жемчужников был участником Отечественной войны 1812 года. А.С. Пушкин в своих письмах неоднократно его упоминает и называет своим приятелем. Именно у Жемчужникова поэт занял по векселю большую сумму денег перед своей женитьбой. Пушкин познакомился с ним в Английском клубе. Говорят, что полковник был опытным игроком и даже, по мнению некоторых литературоведов, являлся прототипом Чекалинского, одного из героев пушкинской повести «Пиковая дама».

Мой дед Степан Митрофанович Калачёв (1890–1954)

Мой дед Степан Калачёвбыл старшим сыном Митрофана и Марии,коренных жителей деревни Квасюнино, крестьян. Дед Степана был мельником. Мать Степана, Мария, заболела туберкулёзом и умерла, оставив сиротами пятерых детей. Тогда Степан, старший сын, посватался к Надежде, которая уже давно его привлекала своей красотой и рассудительностью. К удивлению многих в деревне, она дала согласие на брак. Как это так решиться идти хозяйкой в семью с кучей детей и большим хозяйством!? Но она выбрала Степана – немногословного, трудолюбивого и надёжного человека. И не ошиблась, как показала вся их совместная жизнь. Правда, и горя пришлось хлебнуть без меры. Посудите сами: женились они в 1913 году, и за первые двадцать лет совместной жизни в их семье умерли пятеро молодых. Сначала смерть скосила двух младших сестёр Степана, Ефросинью и Анну, затем младшего брата Андрея. В двадцатые годы внезапно умер трёхлетний сын Степана и Надежды. В 1933 году они потеряли и старшего сына Анатолия. Он учился в педагогическом училище в Череповце и умер от воспаления легких. Причиной болезни была сильная простуда, так как сын не имел хорошей обуви и одежды. В 1943 году погиб под Ленинградом их сын Владимир. Война, голод, потери близких – все эти беды пришлось пережить им и при этом не утратить доброту, человеческое достоинство и живую душу.

Я родилась осенью 1944 года, в тот период, когда дед с бабушкой были в большом горе после гибели на фронте сына Владимира. Поэтому моё появление на свет они восприняли как подарок судьбы и сразу меня полюбили. Наша семья занимала тогда небольшую комнату в мезонине деревянного дома, принадлежавшего учительскому институту (бывшему педучилищу). По рассказам моей бабушки, дедушка Степан вбил в потолок большой железный крюк, скованный ещё когда-то в деревенской кузнице, на него он и подвесил для меня самодельную зыбку, то есть колыбель. Потом, когда в этой комнате жили уже другие люди – вдова и четверо детей – я всегда, приходя к ним в гости, с большим интересом смотрела на этот крюк, который так и остался торчать из потолка.

В раннем детстве я жила среди деревенского быта, перенесённого из Квасюнина в город. Ещё были в нашей семье в ходу холщовые полотенца, глиняная квашня и вырезанная дедом из ветки «мутовка», им же сплетённая большая корешковая корзина, в которой хранили продукты в сарае (о холодильниках тогда даже не слышали). Употреблялись в обиходе самовар, чугунки, большая кадушка для квашеной капусты. На стене висели часы, ещё дореволюционные, с выцветшим рисунком на циферблате и двумя гирями на цепочке. Они всегда показывали точное время, несмотря на то, что, как говорила мне бабушка, в деревне мой прадедушка Митрофан полоскал их время от времени в бочке с водой для очистки от паутины и пыли. Пользовались и другими деревенскими орудиями – длинной палкой с крючком для полоскания белья на реке, деревянным вальком для его выколачивания, чунками, то есть деревянными санками, и плетёной корзиной для белья. Всё это было когда-то сделано руками моего дедушки. Но особенно мне запомнился большой самодельный сундук, в котором, за неимением одежды, в то время хранили пшеничное зерно. В голодные сороковые годы этим зерном племянница дедушки Ефрася расплатилась за наш старый дом в Квасюнине, который Степан Митрофанович ей продал. Зерно долго хранить было нельзя. У дедушки в роду были мельники, поэтому он имел небольшой жёрнов, ручную мельницу, на которой и мололи это зерно время от времени. Как сейчас помню, к нам приехала в гости с детьми моя тётя Лида, мамина сестра. Бабушка решила печь пироги. Дедушка принёс по частям из кладовки свой жёрнов и установил среди нашей небольшой комнаты. Начал сыпать зерно и крутить жёрнов по кругу, снизу из жёлоба тонкой струйкой стала сыпаться мука в большое глиняное блюдо. Мы с двоюродной сестрой Тамарой стали наперебой просить дедушку позволения покрутить. Он отмалчивался и решительно отстранял наши нетерпеливые ручонки, которые тянулись к ручке жёрнова. Работа была тяжёлая, в чём я убедилась, когда как-то раз сделала всё-таки тщетную попытку крутануть жёрнов.