Дунькин Мах Клауд - Огненная Библия. Горец, или Записки Чокнутого

В школе – в лучших, в спорте – в «сборных», в институте – в первых. И Красавицу себе выбрал (аж в пятом классе) – всем на зависть! (Так и Идут Рядом по Жизни по Сей День).

Все – благодаря Родителям!

Светлая Вам Память – Всем, Кого уже Нет.

Вы живете ровно столько – Сколько о Вас Помнят. Ваши Души Живут Нас, в Ваших Внуках (Внучках), Правнуках (Правнучках) … Когда Память о Вас Стирается – Это Трагедия!

Беден Иван – не Помнящий Родства! Он – Сирота. И Доля Его – Сиротская! Не у Кого спросить Совета, поплакаться в жилетку, прижаться к Родной Груди!

Многие лета Вам – Живущим Родителям!

Нет для Вас Большего Счастья, чем Видеть Своих Детей, Внуков, Правнуков… Счастливыми. Если Вы Их Правильно Воспитывали (невелика заслуга «построить дом и посадить дерево…»), То Они Обязаны Быть Счастливее, Умнее, Удачливее, лучше нас – Родителей. Никто еще не смог воздать сполна Родителям наш Долг перед Ними. Этого и не Надо Делать! Это – Эстафета! Теперь Ты становишься Родителем. Твоя Задача – Дать Своим Детям не меньше, чем дали тебе твои Родители. Это и Есть Закон Жизни. И еще. Дети обязаны знать свою Родословную!

Потому и пословица: «…Яблоко от Яблони Недалеко падает» (хотя, бывают Исключения. Как правило – не от Той Яблони Яблоко то!).

Низкий Поклон Вам – Старшие!

Вы Сделали Самое Главное – Дали нам Жизнь! Не Бывает Плохих Родителей! Бывают – Заблуждающиеся! Рано или Поздно Они Прозревают. И никому не пожелаю Мук Раскаявшихся Родителей, даже Злейшим Врагам. (Разве это Враги?! Они почему вредные?! Просто у Них, как у «Почтальона Печкина» Лисапеда не Было! А так – Вполне Нормальные Ребята!)

Давайте Жить Дружно! … Крошки Еноты! Не надо корчить Страшные рожи! Улыбнитесь! И все у Вас Получится! Ну, а мы… «…Танки грязи Не Боятся!»! Ахтунг! Панцер! Но… Нихт шиссен, камраден! Гитлер Капут! Защитники Отечества на Пороге!

Мы – Передовой Отряд «Золотого Века!» Жаль, что Дошли не без Потерь в Своих Рядах.

И Им Вечная Память!

Послесловие Автора

Сальма! Ты – Великая Художница! (Я даже Знаю – в Кого). Твой Звездный Час – Впереди! Счастья и Удачи Тебе.

Следующую обязательную главу я посвящу Кэтрин Зета-Джонс – Актрисе, Звезде, Красавице.

Глава IV

Охота на Волков…

…или за Духов Гор и Долин…

Шум струек в душевой весело ложился на негромко напеваемый мотив. Вообще-то, он любил петь по громче, но ДОМ спал, дыша ТЕПЛОМ и УЮТОМ. Нарушать эту ГАРМОНИЮ ему совсем было не по ДУШЕ. Улыбаясь, он потихоньку выводил:

«… Горский парень поет о Девчонке Одной, а в Кого он Влюблен – отгадай! Вместо имени Милой звучит под Луной – До-ла-лай, До-ла-лай, лай-лай!..»

Мысли весело перескакивали с одного на другое. Сначала, спросонья, медленнее, затем все быстрее и быстрее. С некоторых пор он стал замечать за собой, пока с удивлением, затем все больше веселясь, что наблюдать за тем, как Мысли Живут, доставляет ему все большее Удовольствие.

То они резвились, как шаловливые котята, то уютно укутывали тебя, как Бабушкин пуховый платок, и ДУШЕ становилось тепло. Легкий ветерок Грусти на мгновение пробежал по лбу. Тогда он так и не сумел добраться Домой. Бабушку похоронили без него. Груз Вины так и жил с ним с тех пор.

А Отец?! Вина потихоньку, чтобы не потревожить Остальных, живущих в ДУШЕ, грустно пошаркивая, пробралась в уголок и прислонилась к Той, Другой Вине, сиротливо жавшейся в уголке Души. Теперь он знал, почему тогда вдруг сжалась от боли его Душа. Это Бабушка прощалась с ним, а он…

Досадливо поморщившись, Горец чуть не сплюнул. Ведь его учили быть Мужчиной. Подумаешь, «… сижу за решеткой в темнице сырой…». Это не Оправдание. Он и не оправдывался. Потому Вина поселилась Навсегда. Он знал.

Резкий свист нагайки разорвал гнетущую тишину шатра. Вытекший глаз нукера одиноко повис, сползая по рукаву пыльного халата. Грязная красная бороздка, усеянная алыми бутонами крови, протянулась вдоль широкого багрового рубца, прорезавшего закопченное, в крупных оспинах, лицо вестника. От грязного уха до жидкой бороденки. Вестник прискакал с плохими вестями. И теперь, суетливо отползая к выходу, испуганно вздрагивал от шума разлетающейся по шатру посуды и еды.