Гарик ЗеБра - Фрактал. Осколки

Поздно вечером, почти невменяемые, мы приземлились в аэропорту Adana Sakirpasa Airport. Почти все питейные заведения были закрыты, кроме одного пивбара. Мы лакирнули всё принятое ранее местным пивом Stella. Кстати, вполне приличного качества. Затем упаковались в хозяйский чёрный Mercedes 600 long и покатили по прекрасной платной ночной автостраде с фосфоресцирующей разметкой в Mersin. В то время платных дорог в России не было даже в Москве и области.

Ходу до Мерсина полтора часа. Мы приуныли. Алкогольные пары, покидающие нас, давали о себе знать, требовали подпитки, голова тяжелела, раздражение стало на нас накатывать из-за длительной поездки. К тому же был февраль и ночью было довольно прохладно. Почти на автомате я ввалился в свой номер на первом этаже отеля. Отопление не работает. Не сезон. Бары закрыты. Сырость. Я рухнул одетым в кровать с твёрдым намерением утром встать и укатить обратно.

Сон был тяжёлым. Разбудил меня стук в дверь номера. Чертыхаясь, я побрёл её открывать и споткнулся о свой кроссовок, валяющийся около кровати. «Всё, – решил я. – Сматываюсь, и немедленно». Ибрагим, зашедший за мной, был не в лучшей форме и настроении. Завтракать не хотелось, и мы вышли на набережную, на которой стоял отель.

Восемь утра. Ласковое солнце пригревало наши плечи и буйные головушки. Мы сняли куртки и остались в футболках. Солнце и море, море, море! Мы побрели вдоль велосипедной дорожки, которая была там уже в то время. Это нас удивило. Затем мы увидели спортивные площадки с тренажёрами, на которых местные жители уже с утра потели, качая мышцы. И одна за другой разноцветные детские игровые зоны. Даже в Москве, в те годы, такого уровня детских, спортивных и игровых площадок не было и в помине. Мы были поражены. В Турции, вообще, особо трепетное отношение к маленьким детям. Ещё в самолёте авиакомпании Turkish Airlines я был впечатлён, видя, как к вошедшей маме с малышом на руках выстроилась в проходе самолёта маленькая очередь. Незнакомые люди, в основном мужчины, подходили и целовали малютку, кто в лобик, кто в темечко. Молодая мамочка только улыбалась. Позже, уже приезжая в Турцию, как к себе домой, я узнал, что это примета на счастье и здоровье и себе и малышу.

Набережная Мерсина определённо производила впечатление. Я всегда восторгался набережной Promenade de la Croisette в Каннах, внесённой ЮНЕСКО во всемирное наследие. Но здесь было как минимум не хуже. Пятнадцать километров вдоль моря и два ряда пальм – маленькие банановые, и высокие, с длинным стволом, как в Майами, – Albero Di Palme Sulla Spiaggia. Спортивные и детские площадки, кафешки, ресторанчики, велодорожки и, моя слабость, роскошная Mersin Marina для яхт. Хотя, кто в теме, яхты называют лодками. «Приключение становится занимательным», – подумал я.

Мы вернулись в отель, где нас уже поджидал Джамаль и белый Mercedes – GLC 500, или просто Гелик. Сначала был роскошный завтрак на террасе с видом на море в ослепительно белоснежном Hilton Mersin Hotel. Затем нас повезли по комплексам, которые строил отец-основатель. Все они впечатляли и стояли на первой линии у моря.

И вот мы приехали на стройплощадку в двадцати километрах от города. Огромная буква П, выложенная на земле пока только фундаментом. Посреди будущего двора – роскошный временный офис хозяина объекта, олигарха Нуха, естественно, мультимиллионера. Много позолоты, окантовка Versace на креслах, шторах и везде, где только можно. И сам Нух, слегка полноватый, высокий двадцатипятилетний молодой турок в чёрном костюме от Hugo Boss, белой рубашке с красным галстуком и коричневых оксфордах от Berluti на босу ногу. Впечатление портили только дохлые лягушки, плавающие кверху брюхом среди пальмовых листьев в единственном, пока полупустом, бассейне без проточной воды.

Когда меня пригласил поехать сюда Ибрагим, я и не подозревал, что это была кавказская хитрость – совместить приятное с полезным, т. е. постараться «впарить» мне апартамент и немного заработать. А я, естественно, и не помышлял ни о какой покупке. Но всё резко изменилось. Это как любовь с первого взгляда. Как «Солнечный удар» Ивана Бунина. Плюс ещё, конечно, просто бешеное обаяние Нуха. Олигарх не знал ни слова по-русски или по-английски (на котором я сносно говорил). Но, видимо, из пяти братьев отец доверил своё дело среднему не зря. Он что-то чертил мне на бумаге, показывал чертежи и макеты, лопотал по-турецки, заглядывая мне в глаза. Но я про себя уже знал, что буду жить здесь.

Правда, до сего дня я всегда тяготел к европейским курортам. До этого имел апартаменты в лучшем комплексе Los Granados, в Марбелье, этом испанском аналоге Saint-Tropez, с пляжем Nikki Beach, недалеко от Гибралтара. Но здесь было что-то мистическое. Непостижимая энергетика этого места вошла в меня, как звон от шаманского бубна. Нух продал уже сотни апартаментов бельгийцам, немцам, были даже несколько англичан. Но русских не было ни одного. «Бразер, бразер», – твердил он мне, что искажённо смахивало с английского на «брат», и пристально смотрел на меня своими тёмно-коричневыми, якобы честными, горящими глазами.