Лола Малу - Пока ты был со мной

Семейный обед прошел неплохо. Отец и мать были радушны, тактично поглядывали на нее, стараясь не задерживать взгляд слишком надолго, отмечая про себя хорошие манеры и умение вести светскую ничего не значащую беседу. Беседы эти не имели серьезного содержания, но само умение вести серьезный разговор ни о чем до сих пор ценилось в обществе. Отец задавал ей простые вопросы о семье и работе, но это было ее первое знакомство с родителями избранника, и поэтому она то и дело сжимала колено Филиппа под столом ища поддержки.

Брат Филиппа, Мартин, – единственный, кто кажется был не рад потревоженной семейной идиллии. После обеда он сослался на головную боль, поднялся к себе и не спустился даже попрощаться. Он был внешней копией отца: высокий, худой, с умными глазами и тихим, но властным голосом. Филипп же больше походил на мать: склонный к полноте, с большими мягкими ушами и руками, голос у него был мягкий – только сказки рассказывать. Характером же оба пошли в отца. Вот только Филипп был более жестким. А Мартин, несмотря на внешнюю холодность сразу показался ей теплым в душе. Отчего-то ей хотелось познакомиться с ним поближе. И через него лучше узнать Филиппа. Но и спустя время она замечала нарочитую отстраненность Мартина по отношению к ней. Он старался не смотреть ей в глаза, избегал любого общения, переходившего грани вежливости. После обязательных совместных трапез, которые теперь повторялись раз в неделю, сразу поднимался к себе. Она пару раз говорила Филиппу:

– Он меня недолюбливает.

Но Филипп только смеялся:

– Главное, чтобы я долюбливал! – И целовал ее в щеку, с жаром прижимая к себе.

Она не хотела переезжать в дом его родителей. Но после свадьбы аргументов против не осталось. И все же ей было некомфортно. За пару лет самостоятельной жизни она отвыкла от того, что в доме есть кто-то главнее ее. Но она была слишком воспитана, чтобы наводить свой порядок, а потому ложилась спать вместе с домочадцами, ночью старалась не вставать лишний раз и не слишком громко ворочаться в постели. Пытаясь уснуть, она смотрела в пустоту потолка, слушая ровное дыхание Филиппа, вспоминая свою недолгую предыдущую жизнь, воображая свою долгую прекрасную жизнь.

На их переезде настояла мать Филиппа. И Анна была ей благодарна, несмотря на то что сумела найти с родителями мужа общий язык до такой степени, что могла жить в их доме. Но мама Филиппа была мудра.

Анна и Филипп переехали в небольшую квартирку на окраине. Новоиспеченное жилье было обустроено: заботиться было не о чем. Они жили спокойно. Оба работали, встречаясь по вечерам, рассказывая друг другу о прожитом дне, наслаждаясь любовью, чувствами, которые еще были свежи.

Когда она забеременела, то была в ужасе. Конечно, она понимала, что «давно пора». Но неужели на этом все? Дети на всю оставшуюся жизнь? Все-таки дети – клей брака. Порой они не спасают, но делают расставание более болезненным. Она не рассказала о беременности мужу. Аборт показался выходом, дорогой к вдруг утраченной свободе, отсрочкой к реальной взрослой жизни. Она договорилась с хорошим доктором, взяла два отгула на работе. Только вот когда уже шла в больницу, вдруг попала под машину. Потом она долго вспоминала то утро. И ей стало казаться, что она специально шагнула вперед, навстречу Мини Куперу.

Все обошлось. Локоть и лицо окрасились кровью – ничего страшного. Только вот на аборт она опоздала.

Филипп засуетился, сразу стал подыскивать место для переезда. Первый же дом, который они посмотрели, влюбил ее в себя. Он был большой, светлый, и, конечно, они не могли его позволить.

– Зачем тогда ты повез меня сюда, если мы не можем его купить? – негодовала она сидя после осмотра в машине.

Филипп повторял как мантру:

– Давай посмотрим и другие. Это ведь только первый. А вдруг будет еще лучше?

– И дешевле, – язвила Анна.

Не мог ведь мой характер измениться так быстро, пыталась она анализировать поведение. Или мог? Ей пришлось признать, что она всегда была такой: злой, яростной, упрямой, беременность же лишь помогла ее недостаткам открыться. Она стыдилась себя, правда, недолго. Ведь у нее было оправдание.

После долгих стенаний, слезливых вздохов в ванной под шум душа, задушевных разговоров перед сном Филипп наконец сдался. Скрепя сердце он заплатил нужную сумму за дом, предварительно, поторговавшись, конечно. Анна не любила этой черты его характера: ей казалось, что если тебе что-то нужно, и ты можешь заплатить за это, не стоит опускаться до торгов. Но Филипп не считал это чем-то зазорным, он был даже рад поторговаться. После выигранного торга он еще несколько дней ходил в приподнятом настроении. Анна ему о своих мыслях, конечно, не говорила. К тому же она была рада заполучить этот дом любой ценой.