Кристина Сальдивар - Благородные птицы

Внезапно я чувствую глубоко во мне пронзительную боль. Я ничего не понимаю и кричу… Мне кажется, я умираю от боли…

Себастьян вскакивает. Какое-то мгновение он стоит в оцепенении, не понимая, что происходит. Вдруг он завопил:

– О Господи! Что я делаю?! Господи! Этого не может быть! Не мо-же-т!

Он мечется по комнате, обхватив голову, и я… я тоже ещё не пришла в себя от боли и испуга.

– Себби, я прошу тебя, успокойся! Ну, пожалуйста, умоляю, Себби… Себби…

Я сидела на коленях и тихо плакала. Совсем голая, дрожа от холода. Себастьян, наконец, замечает меня.

– Я сошёл с ума! – Он покачал головой, порывисто схватил свою рубашку и накинул мне на плечи.

– Господи, прости меня, я, действительно, сошел с ума, – стонал Бастиан.

Я нашлась первая.

– Не глупи, пожалуйста.

– Ты что? Лиз, ты не понимаешь, что произошло?

– А что, собственно, произошло? – произнесла я чётко. – Жизнь полна решений. Разве тебе было бы лучше, если бы я сделала ЭТО в первый раз с нашим глупым соседом Дитером? Он давно уже влюблён в меня.

– О, Лизхен, я тебя умоляю! Я, наверное, убил бы его тогда, не знаю… Что ты несёшь? Но я! Я не должен был этого делать!

– Только не начинай, пожалуйста, снова. Ты же знаешь: мы принадлежим друг другу… и … и это уже давно…

– Элиза, – он закутал меня в одеяло и, обняв, усадил к себе на колени.

– Элиз, ты должна знать: моё сердце… оно бьётся только для тебя. Ты – мой ангел.

Я обняла его за шею, поцеловала.

Помолчав, брат продолжил:

– Тебе исполнилось как раз шестнадцать, ты получаешь документы. Скажи, можешь ли ты вписать в паспорт ещё одно имя?

– Что за имя, Себби? О чём ты?

– Я хотел бы, чтобы ты имела ещё одно имя. Ангел… обжигающий ангел… Ангелика. Ты сделаешь это для меня?

– Ну да, если ты хочешь, почему бы, собственно, нет? А что скажут родители?

– Родители? Думаешь, они не забыли, что имеют еще двоих детей, кроме Фридриха?

– Я не знаю. И кроме того, он – наш брат. Младший! Чего же ты ревнуешь?

– Да, вероятно, ты права. Однако, что скажут родители, мне так или иначе безразлично. Я уважаю их, но в данном случае, мне глубоко наплевать. Как и во многих других, кстати.

– Знаешь что, лучше нам обоим успокоиться. Может, выпьем еще немного шампанского и кофе?

– Okay. Умная девочка!

Себастьян передал мне джинсы и бикини. Поверх своей клетчатой рубашки натянул мне свитер. Потом прижал к себе, поцеловал в голову и мы вернулись в зал, к камину. Себастьян взял бокал с шампанским и сел за рояль. Мне тоже надо было успокоиться. Я зажгла свечи и, уютно устроившись в кресле под пледом, слушала Шуберта. Вечерняя серенада звучала совсем по-новому. Сон прошел, и мне хотелось, чтобы эта ночь не кончалась никогда. Мы выпили еще шампанского. Потом кофе. Я развернула плитку швейцарского шоколада и, разломив ее, засунула кусочек Бастиану в рот. Поцеловала. От оторвал правую руку от клавиатуры и притянул меня к себе. Зажмурился и уткнулся лицом мне в грудь. Я погладила его волосы и ловко подсела, чтобы вести партию правой руки.

– Послушай, Себби, я случайно нашла в одном шкафу, у нас в подвале, фотографию отца. Ему там 10 лет. Хочешь взглянуть?

– Показывай.

Я принесла фотографию. Мой брат долго рассматривает фото и потом ни с того ни с сего спрашивает:

– Почему наша мать вышла за него замуж? Она на 19 лет моложе. Большая разница. А?

– Думаю, он был умный и бесстрашный, симпатичный и милый. Крутой офицер. И потом, это так романтично – сочетаться браком с немецким аристократом.

– Да, и кроме того состояние!

– Себби, не будь, пожалуйста, таким циником. В Швеции наша мать тоже что-то имеет. Мы не нуждались бы материально даже, если бы ничего не получили в наследство от отца.

– Да, Элиза, относительно финансов…

– Что ещё такое?

– Нет, нет, собственно ничего особенного. Я не хотел раньше тебя беспокоить. Думал, ты ещё ребёнок.

– И …? – говорю я нетерпеливо.

– Ты знаешь, я подумал, пора заняться бизнесом. Наш банковский счет движется только в негативную сторону. Так долго продолжаться не может.

– Okay, но дай мне сначала поучаствовать в Пражском мотокроссе. Это первый мой большой кросс. Я нервничаю. Не торопись, пожалуйста. Не всё сразу.

– Никаких беспокойств, сестричка, мы богаты, благородны и свободны, как птицы! Мы – боги! Нам всё разрешено!

Себастьян держал меня на руках и кружился по комнате.