Леонид Васильев - Седьмого не стрелять (сборник)

Терентий Петрович с палочкой и корзиной в руках, в поиске ранних грибов, шёл по лесу. Удалившись от поля в лес, он решил передохнуть, как вдруг увидел в ямке что-то пушистое; то был цыплёнок лесной птицы, лежавший без движений. Терентий взял птенца в руки, размышляя: «Живой он – или нет»? Однако, цыплёнок, почувствовав тепло рук, открыл мутные глаза.

«Живой! – обрадовался старик, – как ты попал сюда, где твоя мамка и сёстры?» – в волнении спрашивал Терентий Петрович. Зная, что ответа не последует, стал предполагать – похоже, найдёныш является представителем отряда куриных – будущий лесной петух Терентий. «Ну, пошли домой, Терентий, ты в яме-то наверняка изголодался» – засунув петушка за пазуху, старик, забыв о грибах, прямиком зашагал к деревне.

В избе Петрович поднёс петушка к усатой морде кота, приговаривая: «Давай знакомься, Барсик. Это твой новый друг – Терентий. Смотри не вздумай обидеть! – Понял»?.. Кот, лениво открыв глаза, брезгливо понюхал незнакомца и отвернулся. «Дак, понял, али – нет»? – повторил Петрович. Барсик с недовольным видом, удалился под лавку. «Ну, то-то же»! – вздохнул хозяин.

Терентий Петрович, добывая корм петуху, бродил по траве, выискивая червячков, кузнечиков и разных других букашек. Со временем опекуну удалось приучить птицу клевать кашу из злаковых культур, этот рацион в меню намного облегчил добычу еды.

Время шло. В палисаднике стала желтеть трава. В лесу падал красный лист. Утра стали туманны, всё яснее проявляет себя осень. Повзрослевший крылатый Терентий, сидя на подоконнике, с грустью поглядывает на густую рощу.

Старик догадывается: «Заскучал петух по родным местам, душа рвётся к сородичам. Ну, выпущу я тебя на волю, как она встретит тебя. Ты, поди, и летать-то разучился? – грустно думает Петрович. – Ладно, уж, айда – на свободу». Но, прежде чем отпустить птицу, Петрович окольцевал ногу Терентию красной капроновой нитью – на память.

С тех пор, как Терентий Петрович расстался с пернатым тёзкой, прошёл год. Народ говорит: «Старики – стареют, а молодые – молодеют».

Как всегда, осень разодела лиственные леса в праздничные цвета – последний наряд прощания с тёплым сытым летом и, в скором времени, встречей с предстоящей зимой и испытанием, долгие месяцы стоять берёзам, осинам, липам, – голыми на ветру и морозе. Только густые ели и сосны, черно-зелёной стеной сохраняют своим цветом верность лету.

В палисаднике грасногрудые пришельцы с севера бойко тормошат красные кисти рябин. До этого плоды старой рябины оккупировали дрозды, но с резким похолоданием, они поспешили в южные регионы, разминувшись со снегирями, где-то на воздушных путях.

Петрович с детским любопытством созерцает на пир и шумное движение северных гостей.

Как-то печник рассказывал о снегирях: «Из ягод рябины, если их настоять в посуде, получается хорошее красное вино. Снегири не спроста любят рябину, на Севере её нет – потому они, не жалея крыльев, сюда к нам летят, а красная грудь снегирей подтверждает зависимость к алкоголю – вот так я думаю».

Петрович, на подобные разговоры про Божьих птах, спорного ответа не давал: «И чего только люди не придумают – на чужой роток не накинешь платок», – усмехался он. Увидев тетеревов, восклицал – «вон, тетерева опять на кормёжку прилетели»!

Десятка четыре чёрных петухов и серых курочек, прилетевших на кормёжку, густо облепили вершины рощи. Радостная мысль согрела душу старика, ведь среди этих в чёрных фраках джентльменов, находится и его тёзка – Терентий.

Чем позднее становится осень, тем дольше тетерева сидят на кормовых деревьях, если не потревожит их сильный ветер. А в тихую погоду, насытившись, они сидят нахохлившись, как будто дремлют, до глубоких сумерек, и потом спускаются на землю на ночлег.

Иногда в зимние бураны спящих в снегу птиц заносит снегом. Среди зимы случаются оттепели, а потом приходят морозы и вся пернатая братия оказывается в снежной ловушке. В этих обстоятельствах птицы становятся лёгкой добычей волков и лис, которые отыскивают лакомую добычу чутьём.

Зима – трудная пора для осёдлой пернатой птицы. Дожившие до весны птицы преображаются, и каждое утро встречают утреннюю зарю, восход солнца, искусством вокала своих предков.

Начнёт сильно припекать солнышко, разогреется остывшая кровь в тетеревах, проснётся безотчётное стремление к совокуплению с самками, и самцы начинают токовать, то есть, сидя на деревьях, испускать звуки, похожие на воркование, бормотание и гусиное шипение: «Чуффы, чуффыш»! – слышное далеко в тишине утренней зари.