Владимир Азаров - Воспитатель

1923-й год? Это же почти двадцать
Лет назад?

Да, Люба! Приехал к вам… И как сейчас
В карманах пусто – в Ленинграде… И, конечно, дождь
В этой Колыбели пролетарской революции…
И не как турист-капиталист – голодный, бедный,
За плечами ранец…

Мой Воспитатель улыбается,
Мама смотрит на него, не удивляясь…

И знаешь, Люба, даже не было зонта…
Такой я недотёпа-иностранец.
Но смешная плетёная корзина мной была взята…
Я был таким всегда…
Нет… Не всегда, наш добрый Пусенька…

Финский вокзал. Людей немного.
И всё не как в моей Европе. И моё сердце билось
По-другому под проливным дождём…
Я уже на Невском! Люди бегут спешат…
Промок до нитки.
Остановился – гигантская афиша!
Ярчайшие большие буквы!
Изучаю…
И русский я не выучил! Ваш недотёпа!
С трудом читаю —
Кабинет доктора Калигари!
О! Назубок я Калигари знаю!
Ура! Я там, где надо быть! Мой экспрессионизм!
И, о! Моя архитектура —
Арт-деко – Кинотеатр Пикадилли!
Моя религия – мой оптимизм!

Я помню, Пусенька!
Потом он назывался «Эрос». Я в нём смотрела
«Поцелуй» – с Мэри Пикфорд…
Такой смешной был фильм…

О, Любочка, безобразие страны СССР!
В прокате был без разрешения звёзд!

Наконец меня он замечает:

Владимир, ты, что? Уснул?

Кто? Я? Да, хочу спать…
Могу уйти…Я знаю, где моя кровать…

Мама очнулась от Воспитателя рассказа…

Ты кашу не доел, допей хоть молоко
И на кровать.
Да Люба! Пару слов о том, как я стал Кинемато —
Графистом в Пикадилли…

Я на раскладушке…

Рассказ о том, как Воспитатель стал
Кинематографистом пропал —
Я уже устал…

Последние слова, которые услышал:

Я вошёл в широко
Распахнутые двери Пикадилли…

И засыпал я с рифмой:
Пикадилли – Крокодили…
Пикадилли – Крокодили,
Пикадилли – Крокодили…

Утро. Мама укутала меня
Своей казахской шалью,
Открыла нашу дверь —
Мой Воспитатель
Стоял уже в дверном проёме своего отсека,
Завёрнутый в свой странный иностранный шарф:

Любочка!

Доброе утро, Пусенька! Простите, сегодня
Я вернусь попозже… Так благодарна Вам!

За нами дверь Пусеньки закрылась.

Дядя Евгений! Я так рад, что у тебя
Профессия лентяя…

Что?
Что ты говоришь?

Ты сам не знаешь, как тебе везёт! Ты даже
Не представляешь, что нормальные мужчины весь день
Работают в поле, на заводе…

Проходи, Владимир!
Ты с самого утра много говоришь…

Когда вырасту – конечно, буду я рабочим,
Как все советские мужчины. А ты?
Ты просто лежебока,
Как я завидую тебе!

О чем ты? Ради Бога!
Сядь рядом – на мою кровать…
Бери эту пастель
И пусть твои фантазии
Унесут тебя подальше
От твоего утреннего безобразия…

У всех труд – от заката до рассвета.
Мама уходит позже – у неё ребёнок этот…
И ей разрешено это…

Сядь! Владимир!
Зачем сравнение со мной?
Подойди к столу!
Ты слышишь?
Садись, рисуй свои фантазии пастелью!

Слышишь?

Но – дядя Евгений! Ты же спишь долго, как я,
А иногда и дольше!
Твоя профессия – это твои рисунки!
О, господи, и это для мужчины!

Ребёнок! Тебе ещё пастели?
Я закончу эскиз и подойду к тебе —
Что ты нарисовал?

Как хорошо тебе бездельничать!
Вот, как сейчас – ты уселся
И развлекаешься красивыми цветами всех пастелей!
Если такую жизнь человек ведёт —
Он становится лентяем.

Что ты сказал?
Тебе нужна ещё пастель?

Нет, нет. Мне хватит.

Владимир! Зачем ты встал?
Ты хочешь писать?
Горшок под кроватью.
Достать?