Алиса Соколова - Макори. Часть первая

Двор вокруг маяка покрыла вытоптанная земля. Мундиры потеряли всю силу и заснули, оставив на холме воздух, пропитанный попойкой, и семь гробов в хаосе. У входа в дот я запнулась о засаленный мундир Мини. Его пальцы схватили меня за щиколотку и тут же отдернулись, обожженные чернотой. Мои ладони скользнули по мягкой груди. Ресницы на секунду схлопнулись, пристыженные собственным сожалением. Милый, милый Миня. Сухие губы шепнули: «Пора!», и его тело выпрямилось струной. Он бросил на меня удивленный взгляд, всего на секунду, и медленно двинулся к маяку.

Макори ждал меня в доте. Вязкая чернота сочилась из-под полей его шляпы. Ночь в страхе забилась в стены места, что я так и не решилась назвать своим домом. Макори был здесь черным пятном, запрятанным в угол, самым сердцем темноты.

Мой удивленный взгляд просверлил нечеловека насквозь. В ответ он молчал, откидывая первые лучи солнца с впалых щек. Бездонные дыры в глазах. Клеймо давно уже не горит, и букв не разглядеть под плотной чернотой. Наконец мы встретились.

Он присел на табурет, которым мундиры накануне колотили друг друга, выпуская пар. Длинные пальцы нашли равновесие на колене. Другая рука крутила осколок зеркала, что привел меня на Ольгу. Вязкие глаза яростно смотрели исподлобья с правого плеча. И я закипела в ответ: проколоть, сломать, ударить его прямо в мертвое сердце.

– Отдай! – ресницы взлетели и вонзили в него стальной приказ. – Отдай!

Макори перекинул голову налево и сжал осколок. Глухой треск полетел к моим ушам, а за ним спокойное и ровное:

– Здесь был другой, – вязкая тьма обвилась, душила мою шею, – кто тут теперь?

– Оно больше не твое!

– И не твое. Вештица не ищет зеркал. Чья память заставила тебя сделать это? Для кого ты била свое клеймо?

Он швырнул зеркало вниз и прижал ботинком. Четыре шага макори тащили зеркало мне навстречу.

– Кто там теперь? – макори сильнее сжал мое горло.

Слова смешались в слабый ответ:

– Дай.

Треск. Память осыпала дот, срываясь с битого стекла. Вязкий мрак окутал меня со всех сторон и занемел крепкой пленкой вокруг кожи. Мир вибрировал, впиваясь в виски.

– Вештицы только разрушают! – глаза искали внутри меня ответ. – Зачем ты выкинула того, кто хранил это место?

Нет. Нет. Нет. В зеркале был человек.

– Это мой осколок! – ярость макори почти лишила меня сил, – я заковал в него клейменого и связал Семерых его памятью. Но ты умудрилась все сломать.

Нет. Я лишь исполняю договор.

Макори услышал. Длинные пальцы нырнули в вязкое у сердца и достали вощеный мешок, замотанный в тонкие цепи. Патина сверкала по звеньям к черной жемчужине.

Он приложил мешок к моему уху:

– Ты слушала свою память, теперь послушай их!

Внутри выли голоса. Гортани рвались и скребли глухую кожу изнутри, базлая на лабрадорском.

Они что, прокляты?

– Семеро. Когда-то они отдали свои души за вечную свободу, – глаза макори вдруг стали серыми и покрылись влажной солью. – Проклятая вештица!

Макори забрал свою тьму с моей шеи, и я жадно схватила губами воздух. Голова не удержалась на усталых плечах, взгляд рухнул вниз. Туда, где макори уничтожал мою память.

– Я знаю, как все исправить.

– Поэтому теперь принадлежишь мне, вештица.

– Дай мне их имена.

Нечеловек рассмеялся, оскалив острые зубы:

– Вештицы никогда не слушают! Ты выгнала того, кто знал.

– Кто он?

– Бесы не называют имен. Они ими владеют, – макори скользнул ладонью по моим волосам от виска до затылка. Пальцы снова нащупали клеймо и подняли мои глаза. – Ты теперь моя, но Семеро мне не принадлежат. Знаешь, что случится, если их не похоронить?

Знаю. Семь голодных тел без хозяина в момент сожрут эту землю.

Его пальцы запутали мои локоны и больно дернули прядь. Затем он выудил еще один вощеный мешок из черных пол своего наряда. Пустой.

– Вы вечно клеймите себя именами. Так и не поняли, что никто никем не завладеет, если клейма нет.

– Вештицам не нужна свобода.

– И сколько в тебе вештицы?

Не больше, чем в тебе макори.

Он усмехнулся.

– Вернешь мое, и я предам этих Семерых земле, – продолжила я. – Вештицы всегда находят нужные слова.

– Поэтому твой народ прячет в воду таких, как ты.

Макори обошел меня и принюхался:

– Я решил звать тебя Ная.

Совсем не похоже на мое имя.

– Вернешь, если помогу?

У него нет выбора. Макори создают, но не разрушают. В ответ нечеловек сгреб в пустой мешок то, что осталось от зеркала, и стянул кожу моей прядью. Память тут же скрылась в вязкой тьме. Его пальцы вернулись и жестом подняли мне запястье. Тьма опять проникла в меня: