Эльшан Таривердиев - На крыльях вымысла. Рассказы

Слова любимой женщины чётко звучали в его сознании, как только он садился на свою скамейку:

«Исмат! Посмотри на горизонт. Там, где между небом и морем не видно земли, должен быть рай. Вглядись, и ты сможешь увидеть нечто необычное».

«Джейран! Душа моя. Но я кроме острова Наргин больше ничего не вижу».

«Ты настоящий советский архитектор… – вспоминал Исмат Ахундович то, как его жена подтрунивала над ним, – Кроме хрущёвских типовушек ничего себе представить не можешь!»

«Гозелим! Если бы мне отдали остров Наргин, я тебе на нём создал бы архитектурный рай», – это ласковое обращение Идрис Ахундович вспоминал чаще всего.

Джейран ханум была романтичной женщиной. Каждый раз после своих мечтаний она глубоко вздыхала и мечтательно смотрела в морскую даль.

Воспоминания о днях их молодости и ещё безбрачия порой приводили Исмата Ахундовича к слёзным сожалениям, что жизнь прошла и он остался один, без неё. Она ушла туда, где ожидания могут продлиться недолго, по крайней мере, длиною в одну человеческую жизнь.

Тихо и безмолвно, почти что дремля, он обозревал горизонт. Мысли о покойной жене были светлыми, что и приводило старика к блаженному спокойствию.

Вдруг Исмат Ахундович замигал и, подавшись вперёд, стал всматриваться в горизонт. Ему показалось, что он видит нечто, ранее незримое на море строение. Он надел очки. Не доверился стареющим глазам.

Между морем и небом он увидел город, который стоял на земле.

«Земля – это понятно, это остров Наргин. А город на нём откуда взялся? – растерянно подумал архитектор. – Когда успели построить? Всю жизнь хожу сюда, но кроме маяка там никогда ничего не замечал».

Исмат Ахундович встал и подошёл вплотную к поручням, за которыми море сегодня пребывало в покое.

«Когда же успели? Я же про все стройки в Баку знаю, – терзал себя мыслями старый архитектор. – Главное, всё как достойно построили».

– Какое изумительное сочетание стилей!

Последние слова Исмат Ахундовича прозвучали вслух, что стало предметом удивления парня и девушки, которые стояли рядом со стариком и, обнявшись, любовались морскими просторами.

– Молодые люди. Вы видите город там, на острове? – возбуждённо спросил Исмат Ахундович.

– Какой город? – растерянно спросил парень, с удивлением посмотрев на девушку.

Исмат Ахундович отпрянул от неожиданности ответа.

– Как какой?! Вот тот прекрасный город, похожий на наш старый Баку.

– Там нет никакого города, дедушка, – улыбаясь, ответила девушка.

– Как нет?! – настороженно ответил Исмат Ахундович. – Я же вижу!

Молодые улыбнулись, а парень даже нескромно рассмеялся.

Исмат Ахундович отступил от поручней и, поникший, вернулся на свою скамейку.

«Я же вижу его и даже во всех подробностях», – про себя сокрушался старик.

– Дедушка, вы не расстраивайтесь. Его сейчас нет, но его когда-нибудь там построят, – сказала девушка, положив руку на плечо Исмата Ахундовича. – Будьте здоровы! Берегите себя.

Парочка ушла, а город всё ещё оставался в глазах архитектора.

«Когда-нибудь построят». И вдруг последняя мысль Исмата Ахундовича застыла у него в голове как идея.

Старик встал и широкими шагами прямиком направился домой.

По дороге домой он молился Богу, чтобы Всевышний сохранил несуществующий город в его воображении.

Благо он жил в доме на набережной, откуда город его грёз продолжал ещё зримо существовать.

– Папа! Ты где так долго был? – спросил единственный сын архитектора Муса. – Ты ещё так долго не задерживался на бульваре, – закрывая за отцом входную дверь, спросил обеспокоенный молодой человек.

– Всё нормально со мной, не беспокойся, – со всей серьёзностью ответил отец. – Прошу меня сегодня не беспокоить. Я сегодня буду сильно занят.

– А что случилось, Исмат муаллим? – так же недоумевая, спросила вышедшая с комнаты невестка архитектора Зейнаб.

– Буду занят. Ты только, дочка, завари мне крепкий чай, – из-за спины кинув последнюю фразу, архитектор запёрся в своём кабинете.

Всё пожали плечами и разошлись по своим делам.

Весь воскресный день и вечер Зейнаб носила архитектору свежезаваренный чай. Он принимал только чай, и каждый час проветривал от сигаретного дыма свою комнату.

Наспех протёртая от пыли старая чертёжная доска вновь служила архитектору. Он творил, постоянно заглядывая в окно, где вдали, в море, белел город-невидимка, город одного жителя, который был единственным, кто его видел.

Ватманы слетали с доски, не успев до конца заполниться.