Алина Ефремова - Ночь темна перед рассветом

– Конечно, не хотелось, мы сразу после школы съехали, сначала снимали комнату, потом однушку, потом купили нашу квартиру, но всё в рамках этого района, Вовкины родители живут в доме у парка, знаешь, где ателье и «ВкусВилл», поэтому нам легко иногда оставить с ними Владу и провести время вдвоём, – перебила её Вика. – Прости, прости, ну рассказывай.

– Ну-у-у, собственно, так и было, он всё равно настаивал на ребёнке, он же меня старше на семь лет, он хотел уже семью. Мне пришлось согласиться, но у нас несколько лет не получалось, был тяжёлый период, он обвинял меня в том, что со мной что-то не так, анализы, доктора, лечение, кажется, я занималась не своей жизнью, а пыталась создать чужую.

– Блин, прости, но, может, проблема была в нём, а не в тебе?

– Да кто его знает… в чём. Когда умерла бабушка, мы год сдавали эту квартиру и откладывали деньги, а потом их же вложили в ремонт и переехали, и в первый же месяц я забеременела Савушкой. Знаешь, мне кажется, просто до этого было не время для детей, может, я переживала из-за его родителей, может, просто не хотела, я не знаю…

– Да уж, судьба, не иначе. Всем руководит судьба. А кем работает твой муж?

– Ой, – Аня явно смутилась, – ну-у-у, как бы тебе сказать… он политик…

– Чиновник?

– Нет, не совсем, по образованию он юрист, работает в штабе Калинина.

– Калинина?! – брови Вики поползли вверх.

– Ну да. Он юрист там. Главный юрист.

– Ого, это интересно. Ну ладно, слушай, пошли за детьми уже…

***

Сава и Влада родились в хорошем московском районе: раньше вокруг были сплошные пятиэтажки и парк, в который никто не заходил, потому что каждый год милиция находила там парочку трупов, теперь же сплошные новостройки, в парк приезжают семьи со всех концов города: кататься на лодках по красивому пруду с островком, на сверкающих огнями шумных аттракционах, есть сладкую вату и солёную кукурузу, обедать в кафешках, разбросанных по всей территории.

Раньше сквер на улице Симонян к концу лета зарастал бурьяном, а на лавочках денно и нощно дежурили пьянчуги, словно приросшие к этим лавочкам. Тускло горели несколько фонарей, отвоёвывавшие у ночи круглые островки света. Все местные с восходом луны сторонились этого сквера. Теперь же всё было как с картинки, даже поверить сложно: разбитый асфальт сменился на дежурную плитку, снесены были низкие, чугунные, извечно грязные заборчики, заменены все лавки, урны, фонари и детские площадки, а возглавлял сквер красивый фонтан, по ночам освещаемый разноцветными огнями, – любимое место летних игр всей местной детворы.

Раньше у шоссе был продуктовый рынок и старое предприятие со ржавой трубой, коптящей небо, а теперь – элитный жилой комплекс. Вова помнил район настоящим, Аня увидела только новое его лицо, об этом они и разговорились как-то раз одним промозглым ноябрьским вечером.

Морось будто застыла в воздухе, пробирая влажной прохладой до самых костей, дети сходили с ума, то гоняя мяч, то играя в догонялки на площадке, счастливые, разгорячённые, по уши в грязи, – они никогда не замечали погоды, одинаково радуясь и туману, и лужам, и снегу, и палящему зною. Компания из нескольких родителей стояла, наблюдая за всем этим весельем, все оживлённо что-то обсуждали, смялись, периодически принимали участие в играх с детьми.

– Да ты что! Подумать не могла, что здесь всё так было!

– Да, представляешь? А видела подземную парковку у семнадцатого дома? Там, где табачный магазин и «Инвитро»?

– Да, видела вроде.

– Ну не суть, там рядом ещё детская площадка есть. Так вот, мало кто знает, но когда-то давно на её месте был храм, точнее, там история какая, смотри. Храм этот был построен ещё при царской власти, тут село какое-то было, и вот то ли в честь победы в Первой мировой, то ли ещё какая дата была, я уже не помню, построили храм. Потом Советы всё это дело прикрыли, и в стенах храма учредили музыкальную школу, но когда всё пришло в упадок и школа закрылась – вокруг понаставили каких-то гаражей, всё тупо заросло. Он уже и на храм-то не был похож, выкрашен зелёной краской, только формой отдалённо храм и напоминал: два помещения буквой «Т» да остатки невысокой колокольни, почти полностью разрушенной, – стенки одни торчат полые. В общем, когда эти дома вокруг строили, в начале двухтысячных, решили его снести, и православный народ стоял тут с плакатами, кидался под бульдозер. Да ты не бойся, – усмехнулся он, – никто не погиб, снесли его и парковку сделали. Я много местных ребят знаю, но половина даже не помнит это здание, а кто помнит – не верит, что это храм был. Так, говорят, барак какой-то стоял – и всё, но это точно так было, мне эту историю дед ещё рассказывал… когда сносили, он как раз и хотел его снести, он атеистом был, коммунистом, но это уже другая история. В общем, кореш мой живёт как раз в этом доме, и окна его выходят на парковку, там, прикинь, иногда люди забираются на крышу и молятся, – рассмеялся Вова. – Говорит: «Смотрю из окна, а там чувак бородатый крестится. А потом ещё один приходит – и так на все праздники церковные». Представляешь? – закончил Вова и улыбнулся во все свои тридцать два зуба.