Амара-Марина Маршенкулова - Сказки Ошо. Однажды… Once upon a time…

© Амара-Марина Маршенкулова, 2021

ISBN 978-5-0053-8821-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эти сказки родились в Международном Медитационном Курорте Ошо в Пуне (Индия) в 2015 году, в месте, которое многие из нас до сих пор называют ашрамом . Я приехала туда на один день, а осталась на полгода (на всю жизнь) – это эффект, который мистик Ошо до сих пор оказывает на людей со всего мира. Еще мне повезло найти талантливую 16-летнюю художницу Данизу, которая украсила этот сборник вдумчивыми, элегантными иллюстрациями.

Сказки были сначала написаны на английском языке, а затем переведены на русский язык. Прочитайте их с мыслями о хорошем. Пусть они помогут ответить на вопросы, которые важны и станут вашими друзьями на жизненном пути. Пусть они исцелят отдаленные уголки подсознания, это и есть их предназначение.

После каждой сказки вы найдете техники для исцеления. Практикуйте их с открытым сознанием и доверием, и они сделают то, что нужно.

С любовью к тебе, от меня и мира,

Амара.

(Иллюстрации: Даниза Шаушева.)

Серия: Сказкотерапия

Я появился после неудачной операции на носу. Долгое время меня холили и лелеяли, накладывали мази и повязки, а потом, как только я затянулся ровным и более менее гладким швом, обо мне забыли, а точнее – стали игнорировать. Вы знаете, каково это, когда о себе помнишь только ты? Так вот, побудьте в моей шкуре. Но я довольно быстро напомнил о себе, можете быть спокойны.

Никто никогда не думал о том, чтобы дать мне имя, ибо мой хозяин от всей души надеялся, что я исчезну в ближайшее же время после операции. А я никуда и не думал исчезать, мне все нравилось – воздух, солнце и море, у которого мы жили. Поэтому я назвал себя сам именем, которое недвусмысленно выражало то, чем я являлся – Шрамом.

Когда отеки спали, и я стал белеть с каждым днем, у меня появился страх, что я могу исчезнуть. В этот день я напрягся из-за всех сил, и снова покраснел. Хозяин был недоволен, но это дало нам с жизнью дополнительно несколько месяцев. А знаете, что такое – несколько месяцев? Это целое море удовольствия, которое я не променяю ни на одну повязку и ни на один шов.

С тех пор целью моей жизни стало сохранить ее – эту самую жизнь. Поскольку я находился на носу, хозяин меня ненавидел лютой ненавистью. Каждое утро он смотрел на себя (а точнее, на меня) в зеркало, и если бы взглядом можно было убивать, я был бы тысячу раз стерт с лица земли на несколько поколений вперед. Странно, что такого видел в зеркале хозяин, чего не видел я. Мне казалось, что красивее и утонченнее шрама не сыскать. Я видел немало носов, и видел немало шрамов. Если вам интересно, шрамы между собой не общаются, но периодически меряются статусами. Чем более на видном месте ты находишься, чем ты багровее и рябристее, тем ты круче. Но это так, отступление.

Я не мог понять, за что хозяин меня так ненавидел. То, что я видел в зеркале, радовало меня настолько, что мне хотелось петь и танцевать. Конечно же, я не мог себе такое позволить, потому что мои легкие поползновения вызывали чес носа у хозяина. А чем больше он чесал, тем краснее я становился. В общем, жизнь моя была прекрасна, хотя мой хозяин так не считал.

Как себя чувствует шрам, которого не хотят, спросите вы? А я спрошу вас по-другому: как чувствует себя шрам, которого хотят? Я слышал, что если ты находишься не на видном месте, то шансы твои на выживание намного выше. Но с другой стороны, я жил на самом кончике носа, и видел все, что видел хозяин. Я смотрел с ним не только в зеркало, любуясь собой, но и на море, наблюдая, как волны бьются друг о друга и рассыпаются на мельчайшие морские песчинки. Я видел небо, которое меняло цвет тысячи раз перед тем, как темнело и превращалось в квадрат Малевича. Да, его я тоже видел и сразу понял, что это было небо, которое отошло ко сну. А шрамы, которые находятся не на видном месте – мне их было жаль. Быть может, жизнь у них и была более долговечна, но это разве жизнь? Скорее, жалкое существование.

Кто знает, может, я проснусь через несколько дней, часов, месяцев, и пойму, что мои очертания стали бледнеть.