Елена Емшан - Неумелые молитвы

Играть предстояло по ночам. Даже самая дурная дурочка понимает, что играть ночью в азартные игры на ставки с тремя парнями, пусть даже один из них тебе очень нравится, – так себе история в плане возможных последствий. Но у девочки была пара подружек, у которых было а) много свободного времени, б) склонность к авантюрам, в) желание помочь. Три мушкетерки, ага.

В итоге все прекрасно провели время, в преф, правда, играть так и не научились. С мальчиком все сложилось, но ненадолго. «Тиль Швайгер» был не против всего, это Лера поняла, когда после какой-то вечеринки оказалась у него дома (сам позвал), лежала в ванне и поняла, что сейчас будет то самое, ради чего все и затевалось. Лера поняла, что может приходить к нему как к себе домой в любое время и оставаться столько, сколько угодно. Что «Тиль» уже готовит для нее плов, знакомит с друзьями и зовет на спектакли своего народного балета.

И еще Лера вдруг поняла, что она таки получила этот горячо желанный подарок, но вряд ли его достойна. Что «Тиль»-то хорош и даже теперь весьма доступен, никаких преград. Но Лера думала, что с ней он просто потому, что добрый и в данный момент свободный, а не потому, что Лера суперженщина и вообще молодец.

Лера никогда не думала о себе, что и она может оказаться для кого-то вполне приличным подарком. Что и она может кого-то обрадовать своим вниманием, заставить дышать неровно и искать способы позвать Леру в свою жизнь. Лера думала о себе ровно наоборот. И Лера засмущалась и слилась. Больше никакие хитроумные схемы в этом направлении не работали – Лера спугнула свою удачу.

Впрочем, нет. Лера даже вышла замуж, и даже не очень поздно. Но все те годы, что жила в браке, думала о себе словами из одного анекдота про Ленина: «Надо же, Надежда Константиновна урод уродом, а какого парня отхватила!»

Лера привыкла жить с мыслью о том, что, чтобы получить желаемое, нужно изрядно потрудиться. Чтобы люди пришли к ней, Лере надо самой выйти навстречу в кокошнике и с караваем и прийти почти к самому их порогу. «Придут и сами все дадут» – это совсем, никогда, вообще не про Леру. В Лериной картине мира нужно было все добывать высоким напряжением, потом, кровью, умом, трудом и высиживанием. Если Лере обламывалась какая-то удача – пятерка на экзамене, премия на работе, хорошая погода в отпуске, Тиль Швайгер в постели, то Лера думала, что просто повезло, что это случайность, и не думала о том, что заслужила, добилась, заработала, и вообще всего этого достойна и теперь может радоваться и наслаждаться.

Лера не хотела думать о том, что ее жизнь и отношение к ней определило одно неосторожное слово. Но оно само так думалось. Когда Лера была маленькой, класс второй или третий, мама отвечала на вопросы врача, оформлявшего Лерину плановую госпитализацию в кардиологию.

«Ребенок доношенный? – Нет, в восемь месяцев родилась. – В семь родить не так хуже, как в восемь».

Когда они вышли из кабинета, Лера устроила истерику: «Зачем ты про это ему рассказала?» Мама пыталась оправдаться, что в этом нет ничего такого постыдного, что ну вот так получилось. Родилась же, нормальная, растешь вот. Потом, когда Лера сама готовилась в первый раз стать матерью, мама, глядя на то, как бдели врачи над Лериной поздноватой беременностью, назначая то УЗИ, то фолиевую и магний, то сохранение, рассказала:

– В наше время-то ничего такого не было. Беременность тобой была слишком токсикозная, а врачи могли предложить только анализ крови общий, да на сифилис. И еще лежать, задрав ноги на стенку. А какой лежать? Едем утром на смену в набитом трамвае, хорошо, с отцом на одном заводе работали, а меня тошнит. Выходим, блюем под кустами, идем пешком до завода три остановки. Сил нет, а я бегаю между станками. Есть вообще не хотела, боялась. Хоть до восьми доносила. Зато с сестрой твоей ночью вставала и могла булку хлеба без воды и соли сожрать.

Теперь в той части города понаоткрывали торговых центров, Лера часто ездила туда и думала: вот где-то здесь, в этих кустах и осталась Лерина доношенность, ее истинное рождение, красота и ладность. Не донесли ее до места назначения. И теперь Лера взаправду не находила себе места – меняла работы, уходила оттуда, где чувствовала себя не в своей тарелке, долго не ощущала квартиру своим домом.

Где-то не здесь, где-то там должна была быть Лера – на месяц позже, на месяц лучше. Что теперь ни делай, как ни старайся, этот месяц никак не перепрыгнешь. Из-за этого случилась вся Лерина гномья натура: маленький рост, короткие пальцы, низкожопость и широкие плечи, из-за которых Лера казалась квадратиком. Если короткие пальцы попадали в кадр, то фото сразу признавалось неудачным, как бы хорошо ни выглядело Лерино лицо. Как можно любить того, у кого на руках обрубыши, а не изящная длиннота, хола и аристократизм? Короче, не подарочек. Мать Лера не винила, какой смысл. Лере зато передалась материна жизнестойкость – ценное наследство. Бегать между станками, когда сил нет: запускать то один челнок, то другой, чтобы ни один из них не упал, нить не оборвалась, станок не остановился и не дергался бы вхолостую, и полотно жизни не ушло бы в брак.