А. Василхан - Малиновый рай. Сборник

Когда я осмотрел всех этих дамочек, то пришел в дикий восторг от мысли, что международная сенильная* организация не сохраняет памятники своей древности.

Одной старушке во время сеанса, посмотрел язык, оттянул веко, а вторая рядом сидит и, игриво закатывая глазки, говорит подруге:

– Что он тебе смотрит только в веки? Может ему надо ж таки еще бюстгальтер открыть, показать, что у нас там еще кое-что еще и осталось?

Не обращая внимания на старческий флирт, я спрашиваю одну из старушек:

– Что болит? Как болит?

А эта культурная, красиво подстриженная, ухоженная женщина лет восьмидесяти, мне отвечает:

– Вы знаете, в принципе, у меня ничего не болит, но так как мне сказали, что консультация будет в два раза дешевле, как дальней родственнице и как близкой подруге, то я пришла! И, например, я могу рассказать, что ночью я не сплю, аппетита у меня совсем нет, глаза мои то видят, то не видят. Вот, посмотрите на мои глаза. Я сегодня, пока один глаз подводила, подкрашивала, видела все хорошо, потом глаза видеть перестали и теперь линии на втором глазу совершенно разные – одна кривая, другая косая!

И рассмеялась, думая, что она очень удачно пошутила. Я, естественно, подыграл и сказал, что у нее прекрасные глаза и отличный парфюм. От нее пахло ароматом «Кармен», популярным одеколоном сороковых – пятидесятых годов в Советском Союзе. Запах, знакомый мне с детства по домам моих товарищей однокашников. В итоге я назначил ей обычные порошки из трав, которые она могла найти у тети Лели, у которой был неподалеку магазин «Травы» и я пообещал сделать ей лекарство из этих трав.

Как закончился этот вечер, я уже не помню. Раньше сеансов одновременной игры в моей жизни не было, зато теперь они становились моим еженедельным занятием. До следующей среды мне необходимо было выработать стратегию и тактику безошибочного определения недугов стареющего и побитого жизнью еврейского, бывшего советского, населения прекрасного калифорнийского города Сан-Франциско. Кажется, моя новая супруга Лиля предложила сходить в магазин к ее китайскому другу доктору Цангу за иголками, чтобы, как говорила ее мама, тетя Люба, «всем поставить в лоб по одной золотой иголке». На том мы и договорились, что назавтра пойдем к китайцу за иголками и будем каждому желающему ставить «по золотой иголке в лоб».

Примечания:

– Форшмак – специальное блюдо у евреев из рубленой селедки.

– Цимас – самое то по-еврейски.

– Изохен вэй – специфический еврейский возглас.

– Махалля – городской квартал со своей административной системой, напоминающей сельскую управу.

– Кошерный магазин – магазин, где продают продукты, разрешенные еврейским законом. На каждом товаре стоит печать раввина с надписью «кошер» – годный к употреблению.

– Почтенные полуинтеллигентные люди – сложное словосочетание, особое определение, характерное для советско-еврейских семей.

– Привоз – знаменитый одесский рынок.

– Пенициллином евреи Сан-Франциско называют суп из куриных окорочков – «Ножек Буша». Свое название этот суп приобрел за то, что он лечит все заболевания.

– Сенильные – старческие психологические расстройства.

Барселона*, июнь 1986 года

Мы прилетели в Венесуэлу.

Нас встречал брат моей жены Важито Марот, который руководил агентством по охране VIP-персон и был знаком с комиссаром аэропорта. Поэтому нас провели в город через зеленый коридор VIP-зала, без очередей, паспортного контроля и таможни. Первые два дня мы остались погостить у него в Каракасе, на его машине мы поехали туда, где нас ждало все семейство.

После восемнадцати часов перелета мы были усталыми до предела. Мы и не заметили, как оказались в его квартире. Наспех приняв душ, прошли в зал и, выпив апельсинового сока со льдом, почувствовали себя значительно лучше.

На следующее утро нас навестила сестра жены, ее звали Селина. Бурная волна Карибского марева нас захлестнула вместе с рассказами обо всем и обо всех.

На улице было сорок градусов по Цельсию в тени при стопроцентной влажности, такую погоду сложно было переносить. Я внимательно наблюдал за окружающей меня обстановкой и многое из увиденного раздражало меня. Действовала усталость, мы были буквально задавлены ею. Время бежало медленно, как все в тропиках, а около шести часов вечера солнце вдруг резко село за море и наступила ночь. Странно было наблюдать в это не позднее время горящие фонари на улицах Каракаса. Город вдруг наполнился народом, казалось, что все население одновременно вышло на гуляние. У меня настроение падало, мне казалось, что мы прибыли из цивилизации в какой-то другой мир – липкий, жаркий, полный непонятных звуков и запахов.