Елена Бабина - Некрасивая

Было по-летнему душно. День словно погрузился в состояние лености и блаженной истомы. Лишь изредка живительный ветер ласкал тело и вяло колыхал ветки деревьев. На скамейке в парке сидели два человека. Один – степенный школьный учитель Михаил Анатольевич Завилов – был человек тридцати семи лет со спокойным, задумчивым лицом и слегка прищуренными тёмными глазами. Его черты были не лишены мягкости, а блуждающий взор то и дело останавливался на окружающих предметах, но, казалось, ничто не могло надолго занять его. Другой Павел Алексеевич Левицкий, человек сорока четырёх лет, был редактором местной газеты, его крупные черты и грузная фигура гармонично сочетались с неторопливостью и даже некоторой значительностью движений, а лицо приняло ироническое выражение, когда он начал внимательно рассматривать каждого прохожего. Но под внешней неуклюжестью и значительностью Павла Алексеевича скрывался нрав смелый и волевой. Этих двух людей объединяло необычное занятие изучать людей. Друзья избирали жертву своих холодных наблюдений и долго потом следили за её движениями и манерами до тех пор, пока не делали какое-нибудь открытие о сущности этого человека. Природная проницательность обоих и знания в области психологии этому способствовали. Такое занятие доставляло им особое удовольствие и неподдельный интерес. Да и кому из нас не любопытно проникнуть в тайны души этого непознаваемого субъекта – человека? В человеке есть что-то тайное и загадочное, а тайны всегда будоражили человеческие умы, ибо недоступное, как известно, всегда привлекательно. Но, увы, человеческая природа до конца непостижима, мы едва ли можем понять себя, так что куда уж нам до сложного механизма чужой души. Итак, и в этот раз оба с любопытством разглядывали людей, но никто не занимал их до тех пор пока напротив не села девушка, сразу приковавшая к себе взгляды друзей. В её напряжённой фигуре было что-то жалкое и необъяснимо отталкивающее, что сразу бросалось в глаза. Странными и неприятными казались её дикие бегающие глазки, бессмысленные суетливые движения. И взгляд у неё был растерянный, казалось, она как будто извинялась за себя. Что-то действительно необъяснимо отталкивало от неё, и причиной была вовсе не внешняя некрасивость. Да, она была далека от идеалов общепринятой красоты: маленькие раскосые недоверчивые глазки на фоне низкого лба и несимметричных бровей производили неприятное впечатление. Её волосы имели настолько светлый оттенок, что временами казалось, будто в некоторых местах они были седыми. И было что-то старчески тяжёлое и обречённое в этом юном создании, что так шло в разрез с её возрастом.

Ироническая улыбка пропала с лица Павла Алексеевича. Он почему-то слегка вздрогнул, точно его подёрнуло холодком.

– Какая странная девушка – с ленивым спокойствием обратился Завилов к своему собеседнику, – как часто она сменяет позы, трогает волосы, поправляет одежду – верный признак нервозности, она явно чувствует дискомфорт

– По-моему, ничего необычного, – серьёзно и отрывисто ответил Левицкий – просто наглядный пример неувереного в себе человека. Посмоти, как она горбит спину и сжимается, как бы создавая иллюзию своей неприметности, будто бы хочет скрыться от посторонних глаз.

– Да, действительно, но зачем же тогда в парк приходить – ухмыльнулся Завилов

– Разные ситуации в жизни бывают. Может быть дома ей ещё хуже.

Девушка начала крутить кольцо на пальце, потом скрестила на груди руки.

– Знаешь,– она напоминает мне твою двоюродную сестру.

– Да, – с тяжёлой досадой произнёс Левицкий, будто говорил о неживом человеке – такая же непривлекательная и неуверенная, она – пример того, как человек может сам искалечить себе жизнь.

Завилов выжидающе посмотрел на него и Павел Алексеевич начал свой рассказ.

– Я был старше Ольги на восемь лет. У нас с всегда были тёплые и доверительные отношения. Пусть природа и не наделила её красивой обложкой, зато щедро наградила ранимой, чувствительной душой и глубоким умом, хоть и сама она не признавала этих достоинств. Красота часто не только портит человека, но и лишает его природного естества, то есть той самой непосредственности, которая так бесценна в человеке, так неотразимо притягивает к нему. Красота властно требует заслуженной дани и заставляет человека уделять своей персоне повышено-болезненное внимание, и это губит его естественность.