Валя Рьяна - Любовь наизнанку

– Нельзя так с женщинами! Тебя, что, мать не рожала?

– Баб нельзя слушать, даже мать! – протестовал Кирилл.

Подруги не оборачивались и глазели на людей в витрине кафе на другой стороне улицы.

– Эй, полегче, это великий художник! – прокапал дождь голосом Семена.

– Да не важно, кто он, любого нужно учить уважать женщин.

Больше ничего не было слышно, только шум дождя и воды под колесами проезжающих такси. Галя выскользнула из арки, но не успела сделать и пару шагов, как рядом с ней шмякнулся коралловый мокасин. Всматриваясь из-под приставленной ко лбу ладони, она сквозь дождь увидела на асфальте какую-то двигающуюся кучу, наверху появлялась то белая рубаха, то темная майка. Галя бросилась вперед, но сзади ее дернули за руку. Пухляш уже открыл дверцу такси, и Леська втолкнула Галю на заднее сиденье.

На кухне пахло подгоревшей яичницей, сигаретами, кофе, яркой химией кальяна. Пар от чайника смягчил холодную белизну кухни, прикрыл серое утро за окном. Леська аккуратно скатила вздрагивающее яйцо со сковородки на тарелку Пухляшу. Все молчали, булькал только кальян, из которого Галя задумчиво тянула дымок. У Леськиных ног терся холеный серый кот, она подхватила его, чмокнула в плоскую морду:

– Ах ты моя сладкая попка, к мамочке пришел.

Пухляш поморщился и уставился на яйцо, вилкой вырезал желток и отправил в рот.

– Это что-то новенькое. Улучшает пищеварение или не полнит? – иронично спросила Галя.

– Да нет. Это привычка, – дожевывая ответил Пухляш. – Я просто очень ленивый, тарелки сразу не мою, а растекшийся желток, когда полежит, превращается в настоящий клей, – объяснил он и принялся рассматривать кальянную колбу в виде черепа.

– Ты много куришь, – осторожно заметил Пухляш.

– А ты у нас такой правильный? – нервно спросила Галя.

– Стараюсь жить хорошо. Не курю из-за профессии, я спортивный комментатор.

– Ну не спортсмен же, – хмыкнула Галя.

– Галка, давай без этого, – нахмурилась Леська. Она с грохотом поставила сковороду в раковину и вышла в ванную.

Пухляш посмотрел на свои руки, перевернул ладонями вверх, решил, что их нужно вымыть, и пошел за Леськой.

В ванной упал таз, потом посыпалось что-то мелкое. Леська выскользнула оттуда в распахнутом халатике, упала на стул, две ее огромные груди зарылись сосками в складке на животе.

Дверь в ванной скрипнула, в темной прихожей появился Пухляш.

– Ну, я пойду уже, метро открыли.

Леська даже не повернулась, туго завязала кушак от халата и стала яростно жевать остатки яйца. Входная дверь мягко хлопнула. Вилка лязгнула по стеклу тарелки, звук был неприятным.

– Ну что? Опять мне будешь говорить, что это все из-за твоей полноты, твоих огромных сисек. Прям уж они так его и напугали! – вместе с паром из кальяна выдохнула Галя.

– Он женатик, Галь, у него на пальце след от кольца. Он сбагрил жену и детей на дачу и за лето решил всласть нагуляться. Он говорил мне об этом так просто, мол, знаешь, лето не удалось, жена скоро возвращается, и ты мой последний шанс запомнить этот холостяцкий отпуск.

– Лесь, они сейчас все такие. Это тебе не Новьевск, приличия ни к чему.

Галя вспомнила, как в маленьком городке всегда нужно было здороваться со всеми, обязательно ходить опрятной и с улыбкой. Ее передернуло.

– Да понятно все. В тридцать не до выпендрежа и нужно брать, что есть. Ну ничего, вторая волна наша.

– Какая, какая волна?

– Это те, кто по дурости в двадцать женились. Тогда головой не думали, а потом у них дети уже, – махнула рукой Леська. – Но не все готовы терпеть годами, расходятся. Вот я их второй волной и называю. Надо хватать и рожать.

– Ну так у них уже есть дети.

– А у меня нет.

– Зачем же ты из Новьевска уехала? Вышла бы за своего Славу, уже бы карапуза в школу водила. Жила бы спокойненько с одним всю жизнь, – сказала Галя.

– Не знаю, не хочу так.

В прихожей кто-то зашаркал. В дверном проеме появился заспанный Павлик. он подхватил кота на руки, прошлепал к плите, послышался смачный зевок.

– Прости, Павлик, мы тебя разбудили, – протянула Леська.

– Да уж, поспишь с вами.

Павлик, изогнувшись, присел на стул и кокетливо сгреб пальцами ажурный ворот халатика, разъехавшегося на груди. Длинная, выпрямленная кератином прядь выбилась из-под резинки и оголила намечающуюся раннюю залысину у виска.

– Прикиньте, мою скидочную в гипермаркете вчера обнулили: вместо пяти остался один процент. И никто мне не смог объяснить, почему. Персонал не в курсе. Что вообще происходит?