Петр Альшевский - «Точка зрения Корнилова»

«Марина, защитница, явись мне скорее, присоединись к сволочи – тряси губой, подходи с перекошенным взором, бей меня табуреткой: она не рассыплется, не сломается» – Корнилов почти сразу же догадался, что это существо не Бог, и не ангел: демон. Обыкновенный кичащийся демон – с демонами Корнилов себя не сдерживает, вот и с сегодняшним, неусладно поглаживающим его по голове, он поступил не примирительно – ухватил его за этот самый большой палец и зашвырнул куда-то в даль.

Накрапывал зеленый дождь, грохотали цементовозы, слышался смех рабов, демон терял в весе своей спеси; Корнилову могло показаться, что он, похоже, даже молился – Господь помнит все направленные к нему молитвы: ты давно позабыл, а он помнит. Хмурится, вздыхает, страдает – тело у демона в полете еле-еле живое; Корнилов не соратник его состоянию, кому же не спится в моих снах, подумал он: Корнилов и во сне регулярно думает, о таком думает, что и каббалист возрыдает, и сражающиеся драконы отвлекутся – Корнилов же не из тех, кого душа душит: оставь ему достаточную щелку подышать чем-нибудь общественно признанным, все равно не выживет.

Ну, а демон упал во дворе Владимирской женской общины. «Смотрите, девочки, кого к нам принесло; ужасен, разбит, но взгляните… мужчина… ого… я первая…» – ему пришлось страшно себя не взлюбить.

Когда Корнилов, предпринимая вылазку, испытывая стойкость, не посылая горьких проклятий, вышел из подъезда, он моментально определил, что утро установилось так себе. Отказавшись идти на неблизкий рынок, он размеренно отправился – шаг за шагом и не приведи Случайность Закономерности кого обогнать – в расположенный вдалеке от его терзаний универмаг. Принявший его лишь приклеенной к стеклу табличкой «С двух до трех – технический перерыв». Корнилов бы на их месте дописал «и возрадуйтесь вашими полыми душами, что не до четырех», но он не их месте: посмотрев по сторонам в поисках часов, Корнилов их нигде не увидел, и ему пришлось одернуть куда-то нетерпеливо торопящегося – не подгоняя впереди себя стадо бегемотов, под уже закатанными парусами выдыхающейся юности – подростка.

– Время не объясните? – спросил Корнилов.

Подросток вздрогнул, он в спешке помыслил: «Не отмечается ли сегодня день серийного убийцы?» и засомневался в правомерности своей дрожи – резко оттолкнув лестницу, уводящую сердце его разума на скользкие кручи пока непонятного, он негромко выдавил:

– Пол-третьего.

Оказывается, уже совсем не утро. Проникаясь смрадом известия, Корнилов поверхностно задумался, что же выгоднее: простоять полчаса в ожидании открытия или затратить те же тридцать минут на быстрый шаг в сторону рынка. Простоять ему показалось приятнее, и Корнилов присел на узкий край тесно заполненной скамейки. Не последняя из его прежних женщин мазала губы медом – приманивая пчел: ей хотелось, чтобы от их укусов ее губы стали менее тонкими – его шалаш когда-нибудь заметят в долине Катманду, его временные соседи смотрятся людьми не заурядными: один старик в соломенной шляпе стоил множества здравомыслящих. Семен Николаевич Туслов – прошедший войну, сохранив свою жизнь и не взяв ничьей чужой; он мерз в блиндажах, потел в штыковых, брал Рейхстаг, и по возвращению в Москву испытал немалое потрясение: на Киевском вокзале страшину Туслова подхватила восторженная толпа и начала его качать – пока они выражали ему вполне заслуженное им уважение, из его карманов с концами выпали все деньги и документы: даже медаль «За отвагу» с гимнастерки слетела.

Играя с самим собой в шахматы, старик то и дело раздавал едкие указания носившейся рядом с ним детворе.

– Эй, ты! – кричал Семен Туслов. – Ну ты, в синих штанах. Подойди ко мне.

– Это вы мне, дедушка? – спросил мальчишка.

– Ну какой я тебе – именно тебе дедушка?! – Старик даже разогнулся от возмущения. – Как эта ваша игра называется?

– Да никак. А вы попробовать хотите?

– Я тебе дам, попробовать… Я вот сейчас позову легавых, и они тебе объяснят как надо с пожилыми людьми разговаривать.

Парень вдумчиво почесал полупрозрачную щеку.

– А как вы их собираетесь звать? Криком или по мобильному?

Старик уже вставал, чтобы действовать, но тут к мальчишке подбежал его напарник по игре.

– Что случилось, Тем? – еще не отдышавшись, спросил он.

– Да так, ничего.

– А этому старому хмырю что нужно? Пальцем в глаз или ферзем по темени?

– Ладно, пошли. – Прощаясь, он поклонился Семену Николаевичу в пояс. – Всего вам хорошего. Для старика вы очень достойный человек, приятно было пообщаться.