Николай Анисин - От Сталина до Путина. Зигзаги истории

Мимо гастронома у метро «Смоленская» я вышагивал, ни малейшей не чувствуя тревоги. До начала митинга оставалось минут десять. Перед ступеньками здания МИДа еще и тысчонки народа не собралось. Никто не горланил в мегафон. Но мирное собрание кем-то уже было признано общественно опасным.

К мидовской высотке подкатывали, один за другим, милицейские автобусы. Я замедлил шаг. Из автобусов неспешно вывалили омоновцы в черных беретах. Я застыл на углу Садового и Старого Арбата, перегороженного высоченной сценой на металлических трубах. Концерт здесь должен был быть в честь 400-летия Старого Арбата. Омоновцы молча и равнодушно, будто нерадивый скот был перед ними, а не люди, стали колотить дубинками мужчин и женщин.

Толпа, как ни странно, так же молча, отбиваясь древками флагов и транспарантов, авоськами и трубочками газет, засеменила спинами к Старому Арбату. С первыми из обращенных вспять я поворотил мимо сцены на арбатский тротуар. За нами медленно потянулись и остальные гонимые.

Вся почти толпа втекла с Садового на Старый Арбат через узкий проход по тротуару между трубожелезной сценой и стеной дома. Последние из отступавших – с десяток мужиков – закупорили своими телами проход и ногами и кулаками остановил омоновцев. Бой был краткий, но свирепый. Средь сопротивлявшихся натиску образовались битые-перебитые, которые поползли по асфальту и подхвачены были на руки толпой. Прочие под побоями сами унесли ноги.

Чем больше омоновцев наплывало по тротуару на Старый Арбат, тем шире вдоль и поперек улицы растекалась толпа. Видимо, не я один, временный инвалид по собственному растяпству, подумывал: куды скоро придется бечь?

Когда примерно треть омоновского отряда вышла на Старый Арбат и вторая серия избиения стала реальной, мегафон разнес хриплый голос Виктора Анпилова – лидера «Трудовой России»:

– Сколько мы еще будем терпеть зверство?! У них – дубинки, мы возьмем железки. Хватайте трубы из этой каракатицы.

Анпилов сам двинулся к сцене. За ним – чуть ли не все правое крыло толпы. Сцена затряслась. Но сразу вырвать из нее удалось лишь пару труб. К мгновенной разборке сборная металлоконструкция оказалась малопригодна. Это уяснил себе густобровый командир омоновцев и приказ бить отдать не поторопился – еще далеко не все его бойцы миновали тесный проход по тротуару и ступили на Старый Арбат.

На правом крыле толпы в минутную до новой схватки паузу по-прежнему упрямо терзали сцену, на крыле левом я заметил некую суету: раздвигая перед собой людей, вперед шествовал дородный мужик, обтянутый по пояс курточкой из тонкой коричневой кожи.

Он отделился от толпы, сделал шагов пять прямо на омоновского командира и, вытянув правую руку, указательным пальцем поманил его к себе. Я глазам своим не верил, признавая в рисковом мужике… коммерсанта Сергея Потёмкина. Но это был он – по лицу и по стати.

Командир от наглости не опешил. Головы не поворачивая, он пошевелил губами и рядом с ним стоявший широкоплечий сержант в два прыжка долетел до Потемкина и весь свой вес немалый и скорость вложил в удар дубинкой. Потемкин остался цел и невредим. В момент удара он сам прыгнул к сержанту, перехватил его правую кисть с дубинкой, дернул ее в одну сторону, в другую – рубанул ботинком по правой стопе нападавшего и отпустил кисть. Подсеченный сержант покатился по асфальту.

Обида за сослуживца сама собой, без приказа, бросила из рядов омоновцев на Потемкина сразу трех толстомордых кряжей. Они взяли его в кольцо и ему, мне казалось, уже не найти было защиты от их дубинок и пинков. Все вокруг замерли. Но то ли ивканьем, то ли гайканьем Потёмкин разрушил тишину, бешено завертелся по крохотному кругу и чудным каким-то образом подошва его ботинка хряснула по челюсти одного из омоновцев. Тот рухнул к ногам командира, а Потёмкин, словно бес летучий, резко увеличил круг своего верчения и в полете второго омоновца уложил прямым ударом правого кулака в подбородок, третьему – всадил левый локоть в горло.

Оглядев падшие пред ним тела, Потемкин, мне из толпы это было видно, устремил взгляд на командира омоновцев и снова поманил его к себе пальчиком. Командир – я впервые заметил, что у него погоны капитана – во всю глотку гаркнул:

– Этих убрать в автобус, на этого надеть наручники – учить его будем в другом месте.

Приказ, как удар тока, весь застывший отряд омоновцев привёл в движение. Но, удивительно для меня, вырубленных Потемкиным подхватили и унесли немедленно, а его заковывать в наручники сразу никто не рванулся. Сила, я себе заметил, напоровшись на силу, распалялась не спеша и обдуманно. И страшно было представить, с какой лютостью отряд вот-вот набросится на Потемкина и прихлынувшую к нему толпу. Но справа, от сцены из труб, вдруг кто-то крикнул: