Хэзер Уэббер - К югу от платана

– Мхмм , – хмыкнула Марло, поджав накрашенные темно-красной помадой губы.

Она слишком хорошо меня знала – а все потому, что я выросла практически у нее на руках. Им с Мо сейчас было крепко за семьдесят, и мы с Перси относились к ним как к бабушке с дедушкой, которых у нас никогда не было. Минуло уже восемнадцать лет с тех пор, как Твайла впервые отправила нас с Перси в детский книжный магазин Аллеманов, носивший название «Кроличья нора». И Марло с Мо, можно сказать, приняли нас в свою бездетную семью. Мне тогда было одиннадцать, а Перси только год.

Нам очень нужна была помощь.

И Аллеманы просто взяли и спасли нас.

С «Кроличьей норой» были связаны мои самые счастливые воспоминания. Окруженная яркими детскими книжками и добротой Марло и Мо, там я могла спрятаться от реальности, обрести свой безопасный рай. В магазине всегда царили тепло, любовь и счастье.

– Ладно-ладно, хорошо. – Я сморщила нос. – Я боюсь туда обращаться. Что, если никто из биологических родителей меня не выберет? Что, если они захотят женщину, у которой уйма друзей?..

Социальные работники из организаций, в которые я обращалась, настоятельно советовали мне, раз уж так вышло, что я не замужем, чаще выходить в люди, стать «одной из ниточек в плотной ткани общества». Однако от всех этих разговоров про «вместе мы – сила» мне делалось дурно. Стоило вспомнить школьные годы, когда никто не желал играть со мной на переменках и сидеть рядом за обедом, у меня тяжелело в груди. Я не ходила на школьные дискотеки, не ночевала у подружек, не веселилась в дружной компании. Даже сейчас, кроме Марло, Мо и Перси, близких людей у меня не было. Будь у меня такая возможность, я бы давным-давно отсюда уехала. Поселиться в новом месте. Начать с чистого листа. Построить счастливое будущее. А прошлое похоронить здесь, в Баттонвуде. Зарыть глубоко-глубоко.

Но выбора не было. По крайней мере, пока. Тот самый ветер, что направлял меня к пропавшим вещам, одновременно удерживал меня здесь, запирал в Баттонвуде, словно маленькую птичку в большой красивой клетке. Я должна была найти то самое безымянное нечто – а пока мне дозволялось лишь бродить по окрестностям, но ни в коем случае не покидать пределы моей нарядной тюрьмы.

– Если дашь страху власть над собой, он никогда не позволит тебе двигаться вперед, – принялась ласково увещевать меня Марло. – Не прячь свой внутренний свет, Блу Бишоп. Сияй ярко. Я даже не сомневаюсь: если ты позволишь людям узнать тебя, они полюбят тебя так же, как я. Откройся, будь собой – только так ты обретешь то, о чем мечтаешь больше всего на свете.

Не прячь свой внутренний свет. Это была одна из любимых присказок Марло. Сколько же раз за прошедшие годы я слышала эти слова в магазине, вместе со «спасибо», «приходите еще» и «туалет направо по коридору».

Я старалась сиять ярко, правда старалась, но на словах это было легко, а вот на деле – трудно. Марло не знала, каково это – носить фамилию Бишоп. Знать, что ты нарисована тем же небрежным мазком кисти, что и остальные члены твоей семьи. Понимать, что соседи неустанно следят за каждым твоим шагом. Мой внутренний свет давно померк во тьме неверных решений моих близких.

– И не вздумай говорить, что на словах это легко, а на деле трудно, – тем временем продолжала Марло. – Перси уже доказала, что это не оправдание. Никого в городе не волнует то, что ты Бишоп, все давно об этом забыли. А вот тебя саму это волнует, ты цепляешься за эту отговорку и сама себя отправляешь в изгнание, бедная моя застенчивая крошка.

Я пнула ногой камень. Мы с Марло уже миллион раз это обсуждали. А может, и больше.

– Положим, раньше тебе нарушать затворничество было незачем. Но теперь-то у тебя есть причина. Да еще какая: материнство. К тому же, – добавила Марло, – ты ведь не хочешь навлечь на себя проклятие?

Я вскинула голову и поглядела в сторону Платана. С того участка тропы, где мы проходили, была видна лишь верхушка его раскидистой кроны. Если верить местной легенде, Пуговичное дерево появилось на этом месте больше ста пятидесяти лет назад. А случилось это так. Неподалеку отсюда жила женщина по имени Дельфина. Как-то в ненастный день она стала упрашивать своих мужа и сына не ходить на охоту. Но те не послушались и все равно отправились в лес. Налетела буря, мужчины попытались укрыться от стихии под деревом, но в ствол ударила молния, и оба погибли на месте.

Убитая горем женщина стала приходить в лес и часами сидеть на месте гибели своих любимых. И однажды она обратилась в платан – или пуговичное дерево, как его у нас называли за то, что в старину из его древесины делали пуговицы. Платан, вскормленный разбитым сердцем несчастной женщины, вырос огромным. А ее решимость уберечь от беды других была так сильна, что обернулась вороной. Поговаривали, что порой она в виде едва различимого глазом сияющего создания является людям, идущим к Платану за советом, и указывает им путь. Многим из нас пуговки нашего волшебного дерева подсказали правильное решение. Но тем, кто не послушался совета Платана… пришлось дорого за это заплатить.