Виталий Листраткин - Корпорация Ра

─ Как действует?

─ Как обычно: нет тревоги, сомнений, стрессов. Хорошо!

─ Пробовал?

─ Однажды…

─ И что? ─ улыбнулась она. ─ Не понравилось?

─ Не люблю подделок!

Дилер обходил зал. От столика к столику. Загребал деньги. Лопатой.

Купить, продать. Купить, продать. Ничего личного, только бизнес.

Партию стоимостью сто шестьдесят тысяч Ментос может продать за два миллиона в течение пяти дней. И заработать миллион восемьсот сорок тысяч. Запросто!

─ Дилер ─ нелегальный торговец?

─ У него государственная лицензия.

─ Как? ─ поразилась Алиса. ─ Наркотики по лицензии?

─ Ну в Европе метадон с прошлого века раздают.

─ Но почему фен продаёт этот… Ментос? Не проще распространять через магазины какие-то? Ну не знаю… Аптеки?

─ Пробовали. И воровали в аптеках по-чёрному. Госдотаций требовали! Потом кто-то неглупый придумал дилерские лицензии. И всё получилось идеально. Кажется, ещё Пётр Первый говорил: «Большое жалованье лесникам не платить, потому как лес ─ дело тёмное, воровское, сами себя прокормят…» Выгода очевидна: наркомафии нет, сбыт обеспечен, депрессивное население в тонусе.

─ Этот Ментос похож на бандита.

─ Угу, только с лицензией…

Чай из пузатого чайничка. Горячо!

Расстегнула куртку, и Макс забыл сделать глоток. Жёлтая маечка в такую обтяжечку! Груди юными дыньками под тканью. Тронь ─ колыхнутся упруго.

Дилера на маечку примагнитило: у любителей фена повышенный гормональный фон. Уставился, смотрит.

─ Рыженькая, бери травку! ─ шепчет.

Водит языком по губам ─ пересохли. На скулах ─ ярко-красные пятна. Глаза жадные.

─ Сладенькая! Поедем, сладенькая!

Глаза шарят по каждому миллиметру её тела.

Язык двигается всё быстрей, как у змеи. Судорога искажает лицо ─ будто кто дёргает невидимые ниточки. Кончит?

─ Ментос, ─ громко сказал Макс. ─ Девушка не танцует.

Дилер выпал в реальность. Закрыл рот, перевёл взгляд на Макса.

Жуткие зрачки. Как стекло. Застывшее. Мёртвое.

Говорят, кто долго сидит на фене, так бывает. И потом, говорят, даже может умереть. Вдруг. Неожиданно. Сразу.

─ Ты кто? ─ сиплым голосом.

И гладит, гладит кусок золота на среднем пальце.

─ Я… ─ начал Макс.

Ментос выбросил кулак вперёд – ловко, ловко.

Удар пришёлся в скулу. Макс со стулом грохнулся на пол.

─ На! На! На! ─ добавил Ментос.

По рёбрам, по почкам, в печень.

─ Что, сука? ─ сплюнул, словно яд. ─ Не танцует? Не танцует?

Кованым ботинком под рёбра.

─ На! На! На!

Столик с тарелками опрокинулся, чайник разлетелся вдребезги. Алиса вскочила пружиной, вскинула колено. Разворот на триста шестьдесят градусов. Колено выпрямилось, пятка вошла в висок Ментоса. Чвак!

Любой бы вырубился. Но не ветеран фена.

Пошатнулся, полез под разноцветную куртку.

─ Сука…

Зрачок пистолета. Большого. Блестящего. Опасного. Оружие брякнуло на пол ─ выронил.

Люди выдохнули.

Все знают: гражданским запрещено иметь любое огнестрельное оружие.

Все знают: срок за пистолет огромный.

Все знают: только безбашенный носит с собой ствол.

Ещё прыжок, с разворотом, с другой стороны, в другой висок.

Дилер рухнул, закатил глаза. Из-под куртки вывалились пакетики с травкой. Много пакетиков! Много фена!

Появился хозяин «Медведей».

─ Чего? ─ хрипнул Макс.

─ Давай так, ─ предложил старик. ─ Я заберу пистолет и фен. А ты бери другое… Что хочешь!

Макс переглянулся с Алисой.

─ Машину!

И кивнул на дилера:

─ С этим что?

─ Выбросим… На дорогу.

Подобрал брелок с пола.

─ Алиса, за мной!

Джип на парковке. В салоне накурено, хоть топор вешай. Морщатся святые на пластиковом триптихе.

Прыгнул за руль, девушка рядом. Окна настежь.

─ Макс, нам точно нужна эта машина?

─ Да пофиг, ─ храбрился Макс. ─ Дилер всё равно в отключке…

«Поршеваген» взревел всеми четырьмя моторами.

Макс родился в две тысячи девятом. Жил на четвёртом этаже пятиэтажного дома, и детство походило на серые, унылые плиты, из которых сложен дом. Папы у мальчика не было, мама работала врачом, много работала. Мама говорила, им нужны деньги.

Тик-так, тик-так ─ тикали часы с кукушкой.

До семи лет ─ приходящая бабушка. Потом школа. И одиночество.

Каждый день Максим возвращался домой, включал телевизор и плакал. Потому что соскучился по маме, а мама приходила поздно. Плакал почти каждый день. И боялся, что мама об этом узнает. Потому что мама расстроится, но ничего не поменяется ─ будет приходить так же поздно, но будет знать, что сынок без неё плачет… Когда заканчивал плакать, садился есть. Потом уроки.