Александр Эл - Мотивация

Ну вот, опять. Егор совершенно не понимал, чего все от него хотят. Делает то, что ему говорят, идёт куда скажут. Чего они все прицепились?

– Вот, это твоё рабочее место. Вот этот верстак, и эти тиски, твои. Держать в порядке, рабочее место убирать за собой. Понял? – Наставник, после разговора с начальником цеха, был уже более миролюбивым, – сказали проверить твои способности.

Он принёс откуда-то, наверное подобрал из брака, железную болванку килограмм на десять, огромный, в полметра напильник и маленький железный угольник.

– Ставлю задачу. Вот этим напильником пилишь эту болванку, так, чтобы был прямой угол. Угольником проверяешь угол, и чтобы просвета не было. Вопросы есть?

– Есть вопросы. Сколько нужно спилить? – болванка была толщиной сантиметров восемь. Егор решил, что задача – спилить, как можно больше. Он вспомнил книгу, где два чудака пилили чугунные гири, думая, что внутри золото.

– Ты пили, сколько хочешь, главное, чтобы угол прямой был. Руку набивай, понял?

– И долго так пилить?

– Это, как у кого пойдёт. Кто месяц пилит, кто год. Ты с разговорами заканчивай, просто бери и пили.

Ну да, как в той книжке, «пилите, пилите…» Месяц, или год? Что же это за учёба такая, – подумал про себя Егор.

– Извините, ещё один вопрос, а когда учёба начнётся?

– О-о, я вижу ты любитель поговорить. Учатся, в школе! А здесь работают. Кончай сачковать, и чтобы в курилку каждые 5 минут не бегал. Завтра утром доложишь, чего достиг.

Каждый утро Егор приносил Наставнику болванку и получал очередной разнос. Выяснилось, что у Егора нет никакого таланта к слесарному делу, и вообще нет никаких талантов, что он лодырь и потенциальный прогульщик, и балласт на теле пролетариата. И что пилить ему ещё, и пилить…

Егор пилил, час за часом, день за днём, и уже третий месяц подряд. Как он не старался, прямой угол не получался, и улучшения почти не происходило. Постепенно накапливалась неприязнь и к напильнику, и к болванке, и к тискам. Тупая работа становилась всё более ненавистной. Вспоминалась школа, друзья-товарищи, и конечно девчонки. Особенно одна губастенькая, Танька. Он даже, однажды, провожал её домой. Правда, шёл по противоположной стороне улицы, а она видела, хоть и не смотрела в его сторону. Назавтра, увидев в школе Егора, Танька покраснела, как будто они делали что-то, что нужно скрывать…

– А, чего это ты вчера мой верстак не убрал? – прервал мысли рабочий, чей верстак был рядом с верстаком Егора.

Все его называли Матросом. Наверное, из-за того, что вместо обычной спецовки он носил тельняшку, как у моряков. Тельняшка была истрёпанная и грязная особенно на животе. Лет ему было немного, говорили, что он ещё недавно служил на флоте и тоже пришёл в цех учеником.

– Я убрал.

– Значит, плохо убрал! Который месяц терплю, а ты никак не научишься. Экая ты бестолочь, смотреть противно! Только и думаешь, как сачкануть. Я же тебя насквозь вижу!

– Я больше не буду, – гундосил Егор, – я исправлюсь.

Теперь его мысль работала только на то, как побыстрее смыться в курилку.

Егор не курил и запах дыма не любил, но это была единственная возможность, хоть на несколько минут бросить напильник и отойти от ненавистной болванки. Перекуры были разрешены официально. Каждый час давалось пять минут, чтобы сходить в туалет и перекурить. Перекуры частенько затягивались, пока мастер не разгонит. Курилка была единственным местом, где можно было хоть что-то узнать. Там рассказывали похабные анекдоты, разные истории из жизни, и про баб. Егору приходилось прикидываться курящим, чтобы не думали, что он тут что-то вынюхивает. Он даже обзавёлся пачкой самых дешёвых сигарет. Но и их надолго не хватало, всегда находились желающие стрельнуть сигаретку.

– Евсеич, скажи, встречал ли ты в жизни, хоть одного честного человека?

Евсеич работал фрезеровщиком, а когда-то давно был секретарём обкома компартии. Здесь, на заводе, ему определили последнее пристанище. Из партии исключили и отовсюду выперли. Говорили, что он погорел на бабах, которым давал квартиры за то, что имел их прямо в своём обкомовском кабинете. История была старой, но Евсеич особенно и не скрывал. Ему нравилось рассказывать, когда спрашивали, красивыми ли были те бабы. В подробности он не вдавался, достоинства женщин описывал двумя, тремя смачными словами, и глаза его в этот момент загорались. Егор слушал открыв рот, а Евсеич назидательным тоном поучал, – рано тебе о таком слушать, не поймёшь ещё. Видишь, вот со школы сбежал, а так, тоже мог бы многого в жизни достичь…