Array Сборник - Ушел, вернее остался. Сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 2

Но детство прошло, пролетели года,
Судьба разорвала мне душу мою.
Мечты – лишь осколки от хрусталя,
И вот я над пропастью этой стою.

И, руки раскинув… я сделала шаг.
Я думала…
Крылья растут за спиной…

Зима, январь, и вьюга у порога
Снег поднимает, кружит целый день.
Собака старая бредет через дорогу,
И каждый пнет ее, кому не лень.

Усталая, голодная дворняга
Давно, скитаясь, рыщет по углам.
Укрылась б где от вьюги, бедолага,
Чтоб спать спокойно, мирно по ночам.

Что за судьба собакою родиться?
Вся жизнь – лишь травля, поджимая хвост,
Бежишь от страха…
А могли бы и гордиться,
Когда б щенком не скинули под мост.

– А ну, пошла! – раздались грозно крики.
Потом удар – попали по горбу.
Метнулась вбок и вот машиной сбита,
Скулит и тянет лапу на бегу.

Упала наземь, вьюга донимает,
Болит все тело, в душу лезет страх,
А слезы, на морозе замерзая,
Сосульками застыли на щеках.

Так и лежит у ветхого сарая,
Под снегом ей, наверно, чуть теплей,
А может, улыбалась, умирая,
Что не увидит больше нас – людей?

И вдруг шаги. Накинули тужурку,
Поднять не в силах, рядышком прилег.
Собака испугалась не на шутку,
Дрожала, как затравленный зверек.

Прижал к себе без боязни, без страха,
Как будто в мире нет ее родней,
И старая бездомная собака
Уснула сном своих щенячьих дней.

Не ангелы, не Бог – старик безродный
Дворнягу ту всем сердцем пожалел.
Такой же, как она, он был бездомный,
Да только непохож на нас – «людей».

Воскресный теплый день. Метро.
Народу, как всегда, полно.
Снуют туда-сюда толпой.
И каждый – со своей судьбой.
А в переходе, портя вид,
Старик в колясочке сидит —
Седой, оборванный, немой,
Трясет косматой бородой.
В руках записка и берет:
«Подайте деду на обед!»
Старушка, древняя как свет,
Ей, кажется, за сотню лет!
К калеке тихо подошла,
Рукою дряхлой обняла:
– За что же так с тобой судьба?
В глазах бессильная мольба…
Мычит старик и щурит глаз.
Прохожих много. Не скупясь,
А даже несколько стыдясь,
Монетки подают в берет,
И крестится довольный дед!
Но вдруг мальчишечья толпа,
Возможно лишь из озорства,
Берет рванула, дед упал,
Монет своих не удержал.
Лежит, беспомощно мычит,
Слезами грязный пол кропит.
Старушка бросилась к нему,
Но ей поднять невмоготу.
Людской поток вокруг течет —
К бомжу никто не подойдет.
Все. Денег нет. Берет пустой.
Голодным будет дед немой…
Старушка тощею рукой
Платок достала носовой —
Хранила в нем до черных дней
Кусочек пенсии своей:
– Возьми, милок, тебе нужней.
И протянула сто рублей…
Старик сидел не вправе взять
И слезы силился унять.
Одним движением руки
Он снял парик, усы, очки,
Стер клочья бороды с лица
И превратился в молодца:
– Прости ты, мать, и не кори,
Я просто проиграл пари…
Дрожит рука. В ней сто рублей.
Как же понять все это ей?
Ей, пережившей столько бед,
Без малого за сотню лет!
Вся жизнь как ад. Война. Конвой.
И похоронки чередой,
Всю жизнь затравлена судьбой,
Всю жизнь с протянутой рукой…
Упали наземь сто рублей,
Душа рвалась на сто частей.
Немой вопрос в глазах стоит:
Да разве можно так шутить?..

У Яузы на правом берегу,
В том месте, где она в Москву впадает,
Где нынче укрепляли берега,
Течение быстрым не бывает.

Укрыта снегом белым в Новый год,
Свои секреты бережно скрывает.
Безмолвно все и в свой черед,
Движенье лет и их порядок знает…

Как тихо Яуза течет…
Веками в Москву Яуза впадает.
По глади молчаливых темных вод
Рябь прошлого скользит и тает.