Елена Катишонок - Детский альбом. Дневник старородящей матери Ирины Лакшиной

Возможно, сама Ирина Лакшина или ее дочери увидят этот дневник на прилавке книжного магазина и позвонят в издательство. В этом случае они смогут убедиться, что редакторские правки сделаны в самом щадящем режиме, и я с радостью верну тетради.

[общая тетрадь советского образца, твердая затертая обложка в пятнах и разводах, часть страниц отсутствует. – Е. К. ]

Начинаю тетрадь в самом неожиданном месте – в роддоме. Врач в поликлинике засуетилась, хотя впереди еще три недели. Вчера вечером собрала «пакет первой помощи»: губка, мыло, зубная щетка… Хватилась, а «Поморин» почти кончился: тюбик на исходе. Главное – чтиво: сунула три книжки, а журналы Леха [муж автора, как следует из дальнейшего текста. – Е. К. ] обещал передавать по мере поступления. Врет, но все равно приятно. Зато пасту привезет.

Выспаться не удалось. Дома все бегали, как кошки на пожаре: зачем, почему, что врач сказала? Да мне повторять неловко, что эта кретинка сказала – назвала меня «старородящей» [термином «старородящая» в советском акушерстве обозначали женщину, впервые готовящуюся стать матерью в возрасте после 25 лет. – Е. К. ], это в моем-то цветущем возрасте! Жуткое словцо, в тетрадке выглядит еще страшней. Пожала плечами, придумала свою версию: ребенок, мол, крупный, поэтому я попала в группу риска. Что меня определили в эту группу по статье «старородящая», никому не скажу, пристрелите меня.

Перед тем как отправить в палату, сумку прошмонали будь здоров. Все белье, даже ночные рубашки, Лехе пришлось забрать домой. Книжки и тетрадку разрешили, буду конспектировать Спока [популярная в СССР книга «Ребенок и уход за ним», автор Бенджамен Спок. – Е. К. ]. Выдали казенную рубашку размера на Добрыню… как его там, Никитича. Рубище сползает с плеч и путается в ногах. А халат?! «Не положено». Правда, июль и мужиков не видно. Все ходят, как привидения: беременные в белых рубашках, персонал в белых халатах. А если рожать в декабре?!

Палата четырехместная. Все выглядят ну очень старородящими, одной тетке лет пятьдесят. Оказалось – тридцать восемь, у нее двое детей дома, третий в пузе.

Сказочно повезло: кровать у окна! Тумбочка корявая, но на «ампир» я и не надеялась.

Врач: тощая драная кошка, крашеная от корней волос до кончиков ногтей, глаза злые. Вблизи шестьдесят, издали сойдет за сорок с хвостиком. Девочки говорят о ней с опаской: не дай бог рожать в ее дежурство.

Придется отложить…

Главное – не прислушиваться к рассказам соседок: такие страсти, что хоть в чистом поле рожай, как некрасовские крестьянки. Хорошо, что я в любую минуту могу раскрыть своего Геродота и не слышать, как «он уже синий был…» О родах, к счастью, Геродот ничего не пишет. Или все впереди? Спок – подходящая компания для Геродота.

Звонила Лешке, чтобы принес вязанье. Геродот усыпляет, его лучше перед сном, а днем хочется что-то делать.

Пятница, к тому же 13-е. К беде…

Думала о зловещей пятнице до обеда. Кормят вполне прилично. Чувство надвигающейся беды притупилось. Надо вовремя останавливаться, потому что набрала за эти месяцы килограммов шесть, только что взвешивалась. Или это мой сыночек? Если так, то не разрожусь.

Приходила акушерка. Симпатичная тетка за пятьдесят, и говорит очень уютно, с твердой «Ч»; одну цитату я воровато записала (не за мудрость, а вот за эти «Ч»): «ДевоЧЧки, увелиЧЫваюШШаяся матоЧЧка наЧЫнает давить на моЧЫвой пузырь, и у вас уЧаШШаются позывы к моЧЭиспусканию». Восторг!.. Бабоньки внимательно слушали, только я давилась от смеха.

Лешкины шоколадки раздала соседкам: худею.

Телефон на нашем этаже в конце коридора, но надо постоянно бдить: автомат один-единственный, звонят все, говорят подолгу. Видела под окнами Леху, просигналила: звонить, мол, не могу. Понял? Что-то проорал в ответ, но там все потенциальные папаши орут, иди знай.

Передал, называется!.. – свой собственный, начатый мною в феврале, свитер. А я просила мой шарф, это совсем другой пакет. И сказать нечего: старался. Вернулась к свитеру. На фиг я такой сложный узор затеяла? Внутри записка: «Цыпленок, я тебя люблю!» Ох, Леш… Я тут несколько дней, а кажется, месяц. Где мой доктор Спок? Самое время.