Константин Рыбинский - Для метро

– Смотри: перроны расположены один над другим, – я бурно жестикулировал, указывая то туда, то сюда. – Массивные колонны опоясаны зеркальными кольцами, поэтому они не скрадывают пространство, а изменяют его, искривляя и запутывая. Вообще, с пространством внутри этой стеклянной трубы, поддерживаемой синими фермами, творятся странные вещи. Снаружи станция кажется значительно меньше, чем внутри. Плоскости перронов, лестниц, стен, потолков пересекаются под разными углами, создавая новую реальность наяву, как во сне. Алкоголь, конечно, усиливает эффект, – я рассмеялся. – Снаружи станция похожа на модерновый парусник или подводную лодку с прозрачным корпусом, каменной рубкой и огромными круглыми иллюминаторами, которая всплыла среди типовых зданий спального района. В темноте зрелище – просто потрясающее – сияющая изнутри, с ярко-жёлтыми информационными табло, в окружении фонарей, врезанная в чёрное небо – она восхищает, едва ли не большее, чем Карлов мост, представляющий из себя, в конце концов, просто мост, хотя и довольно старый….

Мне давно не было так легко и свободно. Как возвращение на Родину. Как согреться в мороз. Всё новое в тебе не познавалось, а словно вспоминалось, как бывает, когда подскажут что-либо, и ты с криком «блин, точно!» бьёшь себя ладонью по лбу…. Ты всё говорил, увлечённо размахивал руками, а я смотрела на тебя, любовалась тобой, удивлялась тебе…. И боялась тебя. Вернее того, что ты несёшь в мою жизнь прямо сейчас, здесь, в этих Садах Эдема.

Ты стоял передо мной на краю перрона и смеялся:

– Эй, ты здесь?

– Эй, ты здесь? – спросил я, заметив, что ты улыбаешься совершенно безмятежно, и, глядя на меня, думаешь о своём.

Ты вздрогнула, словно очнувшись. Рассмеялась, как школьница, чуть оттолкнула меня, а затем, крикнув: «Поищи!», не глядя, бросилась назад, где буквально в шаге от нас стоял огромный усатый чех. Даже не успев развернуться, ты налетела на него, ударилась, потеряла равновесие и, нелепо взмахнув руками, упала с перрона.

Дальше всё происходило медленно и одновременно. Закричала истошно какая-то женщина. Обернувшийся усач побледнел и охнул. Ты приподнималась на локтях между рельс. Все остальные, кто находился на станции, замерли. И тут из туннеля ударил в лицо ветер.

Ныло ушибленное колено, саднили разодранные локти. В нос бил густой запах железной дороги, отсылая в детство, к каникулам, вокзалам, и дальше, к тёплому морю и пыльному песку. Мимо пролетел какой-то мусор.

Земля ощутимо задрожала, я приподнялась на локтях, увидела на рельсах отблеск. «Всё!» – словно кто-то другой за меня подумал, холодно и отстранённо. Сама же я совершенно опустела, и лежала, не шевелясь, словно оцепенев. Один известный английский охотник писал в 19 веке, что не раз видел в Бенгалии, как безвольны ещё живые люди в зубах несущего их тигра. Он называл это «комплекс жертвы».

Чьи-то руки грубо подхватили меня и швырнули вверх. Грохот локомотива всё нарастал. Сидя на полу, я обернулась, до крови прикусила губу – тебя за руки вытаскивал на перрон какой-то человек. Я крепко зажмурилась, а мимо заскрежетали вагоны, резко сбавляя ход. Ты стоял рядом на коленях, что-то шептал, гладил меня по голове. Я бросилась тебе на шею, разрыдалась.

Я стоял на коленях, обнимал тебя, а ты рыдала у меня на груди. По телу волнами пробегала дрожь. Вокруг столпились люди, что-то говорили – я лишь глупо улыбался в ответ. Появилась полиция, огромный мужчина виновато разводил руками, молодая девушка, прижав ладони к лицу, с ужасом глядела на нас.

– Всё хорошо, – сказал я почему-то именно ей. Спохватившись, поправил себя:

– Всешно же в порадку.

На голубоватое стекло, укрывавшее станцию, падали капли дождя. Они сливались, превращались в бесшумные ручейки, сбегавшие вниз, и так – по всему куполу. Это делало станцию чуть уютнее, несмотря на холод, пробиравший до костей.

Я отвёл тебя в кафе на третьем этаже, где заказал горячее вино, кофе, сливовицу и виски. На чёрном столе горела свеча в прозрачном стакане, ты смотрела на танцующий огонёк, мы молчали. Почти все места были свободны, нам никто не мешал.

Внизу пришёл поезд – ты вздрогнула.

– Боишься?

– Нет, наверное. Так, нервное…. Вот, стихами заговорила…. Просто странно – одна нелепая случайность – и всё.…Ни вина, ни свечи, – ты выпила виски, запила вином. – Если бы не ты.

– Если бы не я, ты бы вообще здесь не оказалась!

Ты помолчала.

– Это было бы страшное упущение в моей жизни. Которая и сама, скорее всего упущение.