Надежда Белякова - Соль

Женский голос в трубке тотчас перестал быть автоответчиком:

– Женщина! Вы сумасшедшая! Вы кто?!

Анастасия, стараясь все объяснить, продолжала:

– Да я Анастасия! Я читательница, то есть почитательница. Нет, я библиотекарь! Я боюсь за Эдуарда Николаевича! Мой сынок, ему четырнадцать, но он у меня крупненький, сильный… Ой, я не то говорю. Вы мне помогите Эдуарда Николаевича спасти!

Голос в трубке насмешливо переспросил:

– Вашему крупненькому сыночку так не нравится то, что пишет Эдуард Николаевич? А знаете, я его понимаю. Я бы этого Эдуарда… Эдика… сама бы придушила! Полную туфту гонит. Совсем исписался, старпер! Эта душещипательная тематика, все эти «лав стори», не литература, а литературные прописи в сиропе. Приятно, что среди молодых такие взыскательные читатели. Подождите, закурю. Интересный разговор получается у нас с вами, товарищ библиотекарь.

Анастасия попыталась начать «от печки», чтобы наконец стало ясно зачем она позвонила:

– Понимаете! У меня ребенок, сынок…

Голос в трубке нетерпеливо перебил ее:

– Это я уже поняла. И что дальше? Подождите, пепельницу возьму. Ой! Сейчас телевизор выключу… Ага, слушаю вас.

Анастасия, выдержав паузу, глубоко вдохнула и начала:

– Понимаете… У меня… ребеночек от Эдуарда Николаевича.

Голос в трубке с наигранным азартом уточнил:

– Кла-а-асс! Хорошенький? Это тот самый Коленька? Э… да он, поди, Эдуардыч по паспорту?

Анастасия, услышав такое, сама почувствовала, что покраснела, а телефонная трубка показалась ей ледяной и чугунной. Одеревеневшим языком она продолжила:

– Да! Конечно. Именно из-за паспорта все и закрутилось. Им же паспорта должны теперь в четырнадцать выдавать. Ну вот и обострился вопрос об отцовстве. Понимаете, одноклассники стали насмешничать. Дети жестоки… Безотцовщина, мать-одиночка – «однаночка» – и прочее, прочее. Словом, довели мальчишку. Я-то думала, он гордиться должен, что у него такой отец. Сын прекрасного писателя – значит, мальчик будет тянуться ко всему прекрасному. Понимаете, я сама с молодости стихи писала. Да и сейчас иногда пишу. Только никому не показываю.

Голос в трубке, явно затянувшись сигаретным дымом, откашлявшись, ответил:

– У вас бы и фантастика неплохо пошла. И где же это случилось?

И вдруг, не дожидаясь ответа, женщина запела давно забытую песню Джорджи Марьяновича: «…в какие времена? Три года ты мне снился, и вот уж тра-ля-ля!»

Анастасия, стараясь не сорваться в ответ на явно хамский тон, продолжала:

– Эдуард Николаевич Оболенский приезжал творить, то есть писать. Сюда, в Дом творчества писателей «Ругачево», а я здесь работаю библиотекаршей. Ну и…

Голос в трубке теперь не на шутку встревожился:

– Что?! Мой Эдька, гад! Гульнул?! А уж слезами обливался, клялся, вешался, топился. А сам только отъехал от Москвы. Я его действительно вместо себя сразу после первого нашего развода послала в Ругачево, ведь квартиру разменять нужно было. А тут все на нервах, вот так на время пересидеть и отправила… Все четко – пятнадцать лет тому назад! И сразу в загул? Вот сволочь! Он здесь, в соседнем доме живет, пусть ваш сынок приезжает, я ему адресок дам, готова продюсировать этой убойный сериал! Приму вашего Коленьку как родного! – выкрикнула женщина, но вдруг голос ее потеплел:

– Да, а ведь он и есть родной! Ведь у нас с Эдькой детишек нет! Так и не нажили. Все сводились-разводились. Надо же – сын! А как Эдька обрадуется! А назвали в честь Эдькиного отца? Он был потрясающий человек. Завидую ему… Сын. Подождите, а он что?.. Погодите!.. Нет, а вы ему говорили? Извещали? Он что, врал мне все эти годы?! Сама убью гада!

Анастасия старалась пробиться к смыслу своего повествования, чувствуя, что сама вот-вот запутается окончательно:

– О, как все запуталось! Нет, вас никто не обманывал. И Эдуард Николаевич Оболенский ничего не знал все эти годы. И он тут ни при чем!!! Поверьте!

Голос в трубке возмутился:

– Это как это «ни при чем»? В летаргическом сне он вас осчастливил материнством, что ли? Нет, извините, что-то тут не так!

– Тут все не так! Понимаете, это старая история. Отец Коли не ваш Эдуард Николаевич! – возразила Анастасия.

– Ну уж и не я! Это точно! Я, знаете ли, пол не меняла, ни туда, ни обратно! Не транссексуал какой-нибудь! Не почетный член ЛГБТ! Хотя я и есть натуральный Эдуард Николаевич Оболенский! Собственной персоной! Я думала, что этот миф пятнадцатилетней давности давно уже разоблачен злыми журналюгами. И всем давно известно, что это мой творческий псевдоним! Но удивительно ведь. Вы же, как я поняла, библиотекарь, а не в курсе, что это мой псевдоним? – уточнил раздраженный женский голос в телефонной трубке.