Серафим Попов - Пекарь

– Какая «Катя», почему «Тесемкина»? Это был голос мамы, а соседка покачала головой и посмотрела строго на маму: «А, может, ребенок говорит правду? Не от мужа она у вас?»

Мама затащила меня в квартиру и задала трепку. «Какая «Тесемкина? Ты с ума сошла?»

Нет, я сошла не с ума, а отцепилась от той личности, которую мне навязали родители. И до сих пор я выбираю личность, какую хочу. Меняю её, как платье из гардероба.

Я хорошо понимала Волю. Но я устала печатать. Надо было переключаться, и я села писать стихи, а Воля был отложен до следующего утра.

Вот каким получилось мое творение в тот день:

Вечером позвонила моя подруга Оля. Она была на 15 лет меня младше и работала в доме сумасшедших, младшим помощником. Видно, карма ее туда направила для какой-то тайной миссии. По-другому объяснить себе такое существование подруги я не могла.

– У меня три дня выходных. К тебе можно? – услышала я ее усталый голос.

– Можно, но я работаю. Начала новую книгу.

– Здорово. Про кого? Кота Колбаскина?

– Нет, про йогу.

– Почему про йогу?

– Это – длинная история. Приезжай, поможешь.

– Книгу писать? Я не умею. Ну, хорошо, расскажешь. Утренней электричкой приеду. Встречай на станции. Хлеба привезти?

– Привези муки – оладьи испечем. Лучше, чем хлеб.

– Хорошо. Спокойной ночи.

На следующее утро я была на станции в восемь утра, и из поезда вылезла помятая городом и работой Ольга.

– Как тут хорошо пахнет! Купаться пойдем?

– Да, после завтрака пойдем.

Я повезла ее по лесной дорожке к даче, и когда мы вошли, сразу поставила чайник на конфорку.

– А я круасанты из модной булочной привезла, – сказала Оля, разбирая свой рюкзак.

– И кило муки для тебя. Сделаешь кофе?

– Кофе у меня нет, зато есть какао-порошок, оставшийся от старых времен – «Золотой ярлык». Будешь шоколад?

– Да-да, буду, хотя у меня на него аллергия. Буду – с круасантом и маслом.

– Ну вот и хорошо. Я заварила две чашечки с какао-порошком, долила туда молока и разрезала круасанты, густо намазав их сливочным маслом.

– Какой завтрак! Красота! – сказала Ольга, уплетая все за обе щеки.

– Что за новая книга? О сексе?

– Угу, – фыркнула я медленно поедая вкусный, воздушный круазон с немного соленым маслом.

Пока мы пили какао со свежими круасантами, я рассказала Ольге историю о найденной в московском парке тетради в красном кожаном переплете и о йоге Вольке – авторе этой тетради.

– Ты мне немного подиктуешь? Так писать будет быстрее, – попросила я Ольгу и открыла свой Ай-пад.

– Почерк у него разборчивый, хотя и мелкий.

– Хорошо, – согласилась Ольга. А потом – купаться пойдем, хорошо?

– Ок, давай сначала запишем одну главу – и купаться.

– Давай откроем дневник на произвольной странице, – предложила Ольга.

– Нет, я начала читать сначала, – возразила я.

– Кто тут главный?

– Ну… давай лучше на произвольной откроем – так интереснее. Почему все должно быть «как принято»? Родился, женился, развелся, умер. Чего здесь нового? Будем, как Гурджиев – ломать шаблоны жизни.

– Да ты у нас больно продвинутая. Гурджиева знаешь.

– Я в Париже в его центре была, где французы просветляются по его методу. Красивый центр, домик с садом, и оттуда весь Париж виден. И портрет его висит. Он был мастером парадокса и говорят, знал Сталина и ему свои методы передал. За это Сталин Гурджиева и убил после войны. Хотя Гитлеру Гурджиев ничего не сказал. Убрали продвинутого йога – машиной задавили.

– Ну, давай не отвлекаться. Теперь – Воля. Открывай и диктуй.

Оля закрыла глаза, взяла тетрадь и открыла где-то посередине. Я приготовилась записывать.