Елена Виг - Долго и счастливо…

– Зря ты себя винишь, ничего бы не изменилось, даже если бы ты все выходные в спортзале проводила. Любовь – это вообще не про это, не про общие интересы. Это химия.

– Но ведь она была! Ты помнишь, как мы познакомились?

– Господи, конечно помню! Мы с Денисом сидели в кафе в университете, такие уже степенные аспиранты, и вдруг я увидел Ксению. Сидит ангел, только что крылышков нет, волосы на палец наматывает и что-то читает.

– Да, она всегда так делала.

– Меня тогда, как будто током ударило, я просто не мог глаз отвести от нее. Денис проследил за моим взглядом и говорит: «Хочешь, я тебя с ней познакомлю?». И пошел к ее столику.

– Да, я знаю, он у нее спросил, нет ли у нее сестры-близнеца, потому что они с другом не могут ее поделить, а Ксюша сказала, что есть. И тут появляюсь я, а Денис обалдел и говорит «Действительно близнец!». Он на меня тогда так посмотрел! Лет десять он на меня так смотрел.

– Как?

– Как на чудо. А потом перестал. Вот тогда химия и кончилась.

Лена сидела грустная, погруженная в свои мысли.

– Наверное, никто на меня больше не будет так смотреть, – вздохнув, сказала она.

– Ты не права, просто ты сама никого не видела последние пятнадцать лет, кроме Дениса, ни на кого внимания не обращала, кроме него. Если научишься смотреть на других людей, то, возможно, увидишь устремленные на тебя взгляды.

– Да на что теперь уже смотреть! Мне вообще к зеркалу подходить страшно.

– А если будешь и дальше голодать, то еще хуже будешь.

– Спасибо, утешил. Знаешь, я целый день стараюсь не думать о нем, а как к дому подхожу, так меня словно волной накрывает. Я просто с ума от ревности схожу. Понимаю, что дура, что сама все устроила, возвращать его не хочу, но не могу не думать, что он спит с Надеждой и счастлив. А он счастлив, просто светится, черт бы его побрал! А больше всего я ненавижу себя за то, что мне это, оказывается, небезразлично.

– Лен, я скажу сейчас много банальных вещей, что клин клином вышибают, что время лечит, но они правильные. Живи дальше, может, и заметишь кого-то, с кем случится эта проклятая химия, которую зовут любовью.

– Вот у тебя же не случилась. Четырнадцать лет прошло, а ты так и не смог Ксюшу забыть.

– Забыть? А кто говорит про «забыть»? Я тебя не призываю забыть Дениса. Он был тебе прекрасным мужем, отцом твоего сына, он им и остается, он твой друг, он мой друг. Зачем его забывать?! Просто позволь себе полюбить кого-то еще, кроме него.

– А ты думаешь, что это возможно?

– Я не думаю, я это точно знаю.

– Откуда? Ведь ты же не смог?

– Смог.

– Подожди, я не понимаю. Кого ты полюбил?

– Не важно. Я полюбил женщину, любить которую не имел права. Но мы не властны над химией.

Он старался не смотреть ей в глаза, потому что боялся, что она все сразу поймет. Столько лет любить женщину и не иметь возможности сказать ей об этом, было сложно даже для него.

– Я рад, что ты поела, и надеюсь, что больше ты Макса морить голодом не будешь. Я вижу, что тебе лучше, поэтому пойду, пожалуй.

Лена сидела, погруженная в свои мысли, и, казалось, не слышала его. Наконец она очнулась, как ото сна.

– А? Ты хочешь уходить?

– Ну да, я ведь тебе больше здесь не нужен?

– Если у тебя дела, то конечно иди. Спасибо тебе. Когда ты рядом, мне всегда становится лучше.

– Да нет, у меня нет особых дел, – смутился Андрей, боясь, что сказал ей лишнего. Он понимал, что сейчас она не готова ни к каким его признаниям, и не собирался торопить события. Он хотел, чтобы она полюбила его не как замену ушедшему мужу, а его самого, осознанно захотела стать частью его жизни, а его сделать частью своей.

– Тогда оставайся, можешь спать у Макса в комнате, там диван очень удобный, а работать в кабинете.

– Думаешь, так тебе будет легче?

– Да, конечно, но только, если тебя это не сильно напрягает.

– Ладно, давай попробуем.

Присутствие Андрея в доме действительно помогло. Он приходил поздно, потому что должен был обойти всех своих детей, проверить уроки, рассказать сказку на ночь. Но часов в десять он появлялся, они пили чай, разговаривали. К этому моменту Денис, ежедневно их навещавший, уже уходил. Его визиты приносили ей одновременно и боль, и какое-то другое чувство. Она пыталась проанализировать его, но оно было неуловимым, трудно передаваемым словами.

– Знаешь, – говорила она Андрею, когда они сидели вечером на кухне, – вот есть у тебя болячка. Сначала так больно, что до нее просто страшно дотронуться. Потом начинаешь дотрагиваться и понимаешь, что она уже немного начинает подживать. Вот можешь сказать, какое чувство ты при этом испытываешь?