Катерина Ромм - Последний вагон из центра

– …станция «Парк культуры».

– Извините, вы выходите?

Помню, в тот день мы договорились встретиться с подругой. В кафе недалеко от «Парка». Вот я и попросила его отойти… То есть как. Я сказала: «Извините, вы выходите?» Все ведь знают, что это означает, – объяснять не нужно.

Но он!.. Даже не обернулся, просто буркнул «нет» и не сдвинулся с места. Продолжил пялиться в своё отражение в стекле. За дверью – мрак, уходящий в никуда тоннель. Казалось, мы замерли вне времени и вне пространства.

Я покраснела – я вообще легко краснею, как вы видите.

– Но я выхожу на следующей! – прокричала я, стараясь быть громче, чем темнота за стеклом. – Вы не могли бы отойти?

Он не ответил – как будто меня вовсе не существовало. Я оглянулась по сторонам, беспомощно прикусила губу. Как назло, желающих выйти на следующей станции, кроме меня, не наблюдалось, и никто не собирался ставить мужика на место. «Какое хамство!» – возмущённо подумала я. Только на это меня и хватило.

Ещё минуту я, кажется, разглядывала его лицо в отражении – сначала украдкой, а потом всё более и более откровенно, когда поняла, что ему всё равно. Прямые брови сошлись на переносице: он хмурился чему-то, кривил губы. Носом почти уткнулся в стекло. Можно было подумать, что он пьян… Хотя ничем таким не пахло. Пахло, наоборот, скорее приятно. Аромат его одеколона весьма аккуратно перемешался с запахами метро – знаете, как бывает, когда тонкой струйкой вливаешь сливки в тыквенный суп… Не знаете? Ну ладно, это я отвлеклась.

Минута прошла, и я ретировалась с позором. Конечно, это было проще всего – отойти к другим дверям. Я продолжала подглядывать за ним, но потом двери распахнулись, я сделала шаг вперёд, на тёмные плитки платформы, и меня смыло толпой. Помню, что в его двери так никто и не вошёл. Он стоял там, как Атлант, и будто вся скверна мира легла на его широкие плечи – очевидно, никому не хотелось к нему приближаться. Я тоже отвернулась с неприязнью.

Пару дней спустя это случилось снова. На этот раз мне не нужно было выходить, я ехала домой. По прямой, да. Заскочила в закрывающиеся двери на «Охотном ряду», кто-то уступил место, и я села. Достала книжку и собралась читать, но как-то всё не могла сосредоточиться… Знаете, бывают такие книги с миллионом деталей: от них устаёшь и невольно начинаешь отвлекаться? В общем, я подняла глаза в очередной раз – а там он.

Настолько мрачный тип, что это завораживало.

Я точно знала, что это он, потому что запомнила его лицо накануне, и стриженый затылок, и тёмно-бордовые кожаные ботинки. Теперь на нём была куртка, но всё остальное осталось прежним. Он смотрел перед собой, наверняка не видя вагона. Взгляд казался настолько тяжёлым, что я удивилась, как поезд ещё тянет эту ношу.

Мы подбирались к концу ветки, и я всё ждала, что вот сейчас он выйдет, может, на следующей, нет, на «Университете», нет… Мне хотелось, чтобы кто-нибудь запер перед ним двери, и он бы спросил «Извините, вы выходите?», а ему бы не ответили.

Ничего такого не произошло. Мы доехали до моей «Юго-Западной», я вышла, а он остался. Последний вагон уползал с пути, всё быстрее и быстрее, и человек в тёмном так и стоял, прислонившись к дверям с надписью: «Не прислоняться».

Вы сейчас подумаете, что я странная… Нет? Странно, а я бы подумала. Да, я повторила слово «странно», потому что всё это очень странная история.

В общем, не буду вас томить. В тот раз я посмотрела на часы, запомнила, во сколько этот тип едет по моей ветке, и следующие несколько дней старалась убегать с работы в одно и то же время. Это непросто, но, когда всё получалось, я успевала на нужный поезд – и мой обидчик, мой противник всегда был там! Похоже, он тоже возвращался домой с работы.

Сентябрь плавно перетёк в октябрь. Я обзавелась пальто, мрачный мужчина нацепил серый шарф. Шарф выглядел таким же колючим, как и его хозяин. Однажды, когда мы стояли совсем близко, я даже почти смогла рассмотреть этикетку. Да, меня интересовало, шерсть это или полиэстер, как вы угадали?

Конечно, он меня узнавал – всё-таки он не слепой, хотя поначалу я не была в этом так уверена. Несколько раз он ловил мой взгляд, но всегда отворачивался и ничем не давал понять, будто помнит, как не выпустил меня из вагона на «Парке культуры». Моя обида разбухла во мне и переросла в ярость. Один раз в час пик я даже толкнула его со всей силы локтем в бок, и, готова поклясться, он это заметил. Но проигнорировал эскападу, словно ничего не произошло. Зато моя ярость сразу улетучилась… Я почти успокоилась, да. Погодите, вы думаете, это всё? Это только начало.