Сергей Монастырский - Сборник рассказов. Жил-был я

– А может и хорошо, что ничего не было, Вов! Пусть останется несбывшейся мечтой.

– Надеждой, – поправил Владимир.

– Да ты одурел, что ли? Вон, твоя надежда бегает, – кивнула она на его дочку, – и моя, – показала на свою.

***

Прошло еще восемь лет.

Рабочий день подходил к концу, когда раздался телефонный звонок:

– Привет, Вов! Это я.

– Галка! – закричал Владимир, от неожиданности забыв, что в кабинете он находится не один.

– Да, это я, – я здесь. Ты же знаешь, у меня умерла мама.

– Да, Галя – Прими соболезнование. Я ждал тебя, думал, приедешь на похороны. Я ведь тоже провожал твою маму.

– Не могла приехать. Когда мне сообщили, была в командировке в Верхоянске, это самая глушь Якутии. Метель, четыре дня нелетная погода. Не на оленях добираться же!

Потом прилетела. Да какая уже была разница – неделю позже, неделю раньше! Ну вот, я здесь, хочешь увидеться?

– О чем ты спрашиваешь?! Ты где?

– В гостинице «Центральной». Знаешь, не могу в свою квартиру войти… Там везде мама.

– Я понимаю.

– Ну, что едешь?

– Через двадцать минут буду.

– А не поздно для тебя? Все же пять вечера.

– Совру что-нибудь.

– Совещание?

– Нет, на неограниченное время. У нас же режимный объект!

–О, Вовка! Я смотрю, у тебя далеко идущие планы?

– Да ни в одном глазу!

… С ресепшена он ей позвонил. Галка спустилась через несколько минут. Нет, это уже была не Галка. Ослепительной, как ему показалось, красоты, изящная женщина, в элегантном обтягивающем ее стройную фигуру платье, спускалась с лестницы.

Шутки ради он заглянул ей за спину:

– А где моя милая и простая Галка из нашего детства?

– Она там и осталась! – улыбнулась Галка и обняла его. И долго стояла, прижавшись к нему щекой.

– Я же теперь, как это? – бизнес–вуман, – прошептала она Владимиру на ухо.

– Ладно, потом расскажу. Пойдем в лобби – бар, или ты хочешь посерьезнее поужинать?

– В баре уютней, – сказал Владимир, – и народу меньше.

– На самом деле, я приехала два дня назад – объяснила Галка, – но было не до встреч – подала нотариусу на наследство, заключила договор с риэлтерской фирмой о продажи квартиры – это и есть все наследство,… в общем, какая-то проза, а у меня мама умерла…

Помолчали.

– А вообще, как живешь? – спросил Володя.

– Сходила замуж. На два года. Не понравилось. Вышла.

– А чего не понравилось?

– Да, видишь ли, – засмеялась она, – он мне ни разу снежную бабу на Новый год не слепил и шапку свою на нее не надел. А ты меня когда-то этим заразил. Ни как не проходит.

… Сидели долго. За окном уже сгустилась темнота, а они все говорили, наверное, просто давно ни перед кем не выговаривались.

– Ой, – спохватилась вдруг Галка, – уже поздно, тебя, наверное, жена ждет…

– Ничего, – ответил Владимир, – один раз подождет!

– А один?! – сощурилась Галка,

– Стыдно, Галя, признаться, но, правда – один. Что-то мне кроме тебя за всю жизнь никого не захотелось!

Галка долго молчала. Каким-то шестым чувством Владимир понимал, что нарушить это молчание нельзя.

Потом она как-то глухо сказала: – Не знаю, правильно ли я делаю, может, буду потом жалеть, может – тосковать…. И решительно встала:

– Пойдем, проводишь меня до номера!

До номера шли молча. Владимира трясло, ее, кажется, тоже.

Он взял ее за руку. Она руки не отняла. Около двери номера остановились.

– Ну, что, – тихо сказала она, – наверное, – пока!

– Пока, – также тихо ответил он.

Мучительно постояли.

– Ну, пока, так пока! – наконец решилась Галка.

Опять мучительно постояли.

Потом Галка прижалась к нему, чмокнула в щеку и решительно открыла дверь. И также решительно закрыла.

… На следующий день Володя получил от нее эсемеску:

« Я уехала. Эх, ты! ».

Он помучился. Отвечать или нет? А что было отвечать?

Потом он успокоился мыслью, что так было лучше. Вряд ли он жил бы спокойно, после той ночи, если бы она у них была. А дальше? Разрушить семью, оставить одних – жену, дочку?!

Нет, ну не это!

***

Прошло еще пять лет.

Многое изменилось в жизни Владимира. Он с семьей переехал на место жительства в Израиль – жена Владимира была чистокровная еврейка.

О Галке он все это время практически не вспоминал – во первых, ничего и не было, во вторых, эмиграционные хлопоты заполнили все эти годы.

Наконец, все устроилось.

И давно томившая его тоска по родительским могилам – они умерли накануне их эмиграции – заставила его взять билет в Москву.