Дмитрий Баянкин - Лучший сценарий

Наташа развела руками, словно хотела сказать: «Ну, вот! Что и требовалось доказать».

– Ты понимаешь, что сам открыл ей запасную полосу? – спросила она вместо этого. – Это же чертовски удобно, потому что можно ни в чём не признаваться, строить глазки, но при этом говорить: «Я не такая!». А как только с мужем будут какие-то непонятные вещи, и захочется любви, то есть Дима. Он всегда примет. Чего бы так не жить, а? А эти твои отговорки, вроде того, что ты и так всё видишь и чувствуешь, Димыч, они не работают. Человек, если любит по-настоящему, всегда готов это озвучить, хоть в постели, хоть по телефону с работы, в любых обстоятельствах. Потому что, во-первых, жаждет сделать приятное любимому, а во-вторых, желает получить то же самое в ответ.

Я доел омлет и поставил тарелку в мойку.

– Одного не пойму, – ответил я. – Ты-то чего возбудилась? Ну, хорошо. Допустим, я дурак, совершаю сейчас, наверное, самую глупую ошибку в жизни. Но тебе какая разница?

– Да мне просто обидно, что с тобой поступают так, – ответила Наташа. – Это несправедливо. Ты достоин лучшего отношения, возможно, лучшей женщины.

– Ты меня любишь? – неожиданно спросил я. – Только честно?

– Люблю! – призналась она. – По-дружески. Димыч, я к тебе привязалась. И мне уже давно не всё равно, что с тобой происходит. Особенно, когда это касается твоего личного счастья.

Я встал со стула, подошёл к ней и обнял за плечи.

– Спасибо, Наташ! Это взаимно.

– Знаешь, я хоть и не знакома с этой твоей Тоней, но заочно она мне не нравится. Какая-то она непонятная.

– Какая есть, – заключил я.

Смешанный хор заочного отделения музыкально-педагогического факультета был не так многочислен, по сравнению с аналогичным хором на очном. Но в этом было преимущество, потому что у дирижёра все находились на виду, и каждый мог отчётливо видеть жесты руководителя. Мне, как коренастому, досталось место с краю в первом ряду. Если повернуть голову немного влево, то можно увидеть всех стоявших впереди – от мужских голосов до первых сопрано. На противоположном конце линии, ближе к краю, пела девушка в цветастом летнем платьице, слегка облегающем стройную фигуру.

Она сразу понравилась мне – светло-русые прямые длинные волосы, очень красивый высокий лоб, яркая улыбка и выразительный взгляд. В нашем репертуаре было одно интересное произведение – «Уральские страдания» Николая Голованова. Для него, насколько это было возможно, мы становились на сцене в полукруг, так, чтобы мужчинам в хоре было видно женщин и наоборот. Сделано это было для того, чтобы показать перед зрителем диалог, за которым он из зала будет наблюдать. Вот так мы первый раз встретились с ней взглядами.

После этого эпизода я уже не мог спокойно ходить на хор. Я с волнением ждал каждое занятие и очень расстраивался, если она пропускала его. Пользовался каждым удобным моментом, чтобы посмотреть на неё. Было за счастье встретиться с ней взглядом, поэтому каждый раз я ждал, когда мы дойдём до «Страданий». С момента первой репетиции я знал, к кому из женщин на противоположной стороне буду обращаться с репликой. Это была она, и, похоже, это было взаимно. Она отвечала мне.

Я не отваживался подойти и познакомиться, хотя, наверняка, между нами было много общего. Она училась на втором курсе заочного отделения, я же не без проблем сдал летнюю сессию третьего курса. Расписание очного и заочного отделений было разнесено так, что в обычное время мы не пересекались. Встретиться можно было только на репетициях студенческого хора заочников, куда мальчишек-очников привлекли по причине недобора мужских голосов.

Я ничего не знал о ней, и мне не у кого было спросить, не то, чтобы подговорить кого-то познакомить меня с этой девушкой. Вот так мы и жили, встречаясь два раза в неделю на репетициях и переговариваясь репликами из уральских частушек-страданий. К слову, реплики были о любви, а исполнялись они с такой честностью, что я на минуту даже подумал, что вызываю у этой девушки встречный интерес.

Как-то в один спокойный летний вечер я лежал на своей кровати в комнате общежития. Парни, соседи по комнате, занимались кто чем – смотрели телевизор, готовили ужин, общались. В какой-то момент в дверь постучали.

– Дим, откроешь? – попросил меня кто-то из сокурсников. – Я бы и сам, да с капустой для борща завозился.

– Ага, – ответил я, неохотно поднимаясь с кровати.

Дверь была закрыта изнутри на замок, я подошёл, повернул ключ. В помещение вошли, смеясь, двое: Николай – наш студент, учившийся курсом младше, и она, та самая девушка, с которой я уже долгое время играл в переглядки на репетициях хора.