Тоня Ивановская - На зубок. Сборник рассказов

– А ведь она еще так молода, – озвучил я свои мысли.

– Кто молода?

Я посмотрел в зеркало напротив. В коридоре ходила мама. Она двигалась по листьям на паласе неслышно и шатко. Добиралась до входной двери, разворачивалась и уходила. А затем вновь появлялась, преодолевая палас. Эти ее зацикленности давно стали для нас нормой, потому я просто удостоверился, что дорога до двери безопасна, и вернулся к ноутбуку. Скорее всего, я когда-нибудь буду таким же, было бы неплохо не остаться в те дни в одиночестве.

Мама побродила в коридоре еще пару раз и вернулась в комнату. Я осторожно заглянул. Она лежала на кровати, рассматривая облупившийся потолок. Когда приходила в себя, я каждый раз спрашивал: что ее так привлекает в этом набухшем от сырости и расслоившемся от старости гадком полотне? Она хихикала и рассказывала картинки, которые нафантазировала. Она вообще хорошо фантазировала, видела в самом уродливом ржавом подтеке целый мир волшебных существ, блуждающих по затерянному колдовскому лесу.

Хотя иногда ее рассказы становились более реальными. Она улетала сорокой, пока спит. Потом прыгала зайцем. Затем возвращалась. Пока она всегда возвращалась. Ко мне. Рассказать мне свои безупречно-прекрасные истории. Я так не мог. Я видел всюду лишь сиротливость и скуку.

Решил выпить чай и прошел на кухню. Духи Тинико сохранили ее медовый фантом за столом, хотя, может, я просто хотел это чувствовать. Настоящие давно развеялись, смешались с сырым духом осени. Я не хотел поддаваться иллюзиям и уж тем более спать. Поэтому открыл форточку. Вдали брякнули фары и скрылись, нырнув в низину.

– Это к нам или просто по пути?

Я подождал, пока машина вновь появится на горизонте, но ее все не было. А может, неверно чувствовал время. Приступ стал скручивать, и лес перед глазами все множился и множился.

Придя в себя, я понял, что плетусь по березовой роще, разгребаю охровый папоротник. Он опутывал влажно-липкими – то ли от дождя, то ли талого инея – язычками, удерживал, путал. И только стягивая очередной хват, я заметил, что на мне нет рубашки, а когда обернулся, то увидел ее.

Тинико бежала по роще, что-то кричала, махала руками. Должно быть, я знатно ее напугал. Я улыбнулся и хотел успокоить, остановиться, подать признаки разума, но нерасторжимые со мной голоса дали о себе знать. Нехорошо пугать учительницу, но с голосами лучше дружить.

Засомневавшись, я еще раз обернулся, ее не было. Такой же медовый фантом, хрустальный образ, бегущий на помощь, несмотря на мое нутро. Наивный мальчик. Сухарь, таки размякший в сопливых фантасмагориях своей матери.

Я брел куда сказано, не чувствуя стеснения и почти не ощущая тело. Такое бывало со мной и прежде, но холод обычно трезвил. В тот день осень растворилась во мне или я в осени. Когда роща закончилась, я оказался на болоте. Упругий ковер мха сменялся шершавыми камнями, не знавшими объятья вод. И чем дальше я шел, тем розовее плавился закат и ярче горела клюква, хлопающая под моими стопами.

Наконец мы остановились. Небольшой островок с покосившейся березой, изуродованной грибами и разросшимся лишайником. Они сказали спасти ее, снять с тела безобразные наросты. Я послушался. Обламывал их, скреб. По тонкому телу дерева покатилась кровь, мне было страшно, но с голосами лучше дружить. Кровь обрамляла камни, смешивалась с каплями клюквы и пропадала в нежности мха. Я справился. Повис на свежем дереве, а они затихли.

Где-то далеко я услышал свое имя. Дерево хрустнуло и повалилось на землю. А затем стало плавно погружаться в топь. Наверное, это должно было напугать, но почему-то я заржал, представив, какие нелепые слухи распустят местные после моей внезапной кончины. Яма оказалась не такой страшной, а может, во всем виновато мое психическое состояние. Я обхватил дерево покрепче и всматривался в потемневший лес. Не знаю зачем, скорее всего, интуитивно ждал какого-нибудь знака, а увидел силуэт Тинико. Пытаясь понять, она это или обман чувств, пробовал вылезти из топи. А потом вяло пополз к земле, надеясь: учительница подтвердит, что я не самоубийца.

Когда она подбежала, я почти выкарабкался, только закоченели руки и переохлаждение дало о себе знать, но мне подумалось, что нужно вести себя как ни в чем не бывало. Глупо, видок у меня был тот еще. Тинико натянула на меня свой плащ и тараторила без умолку. Нос у нее раскраснелся, а голос от раза к разу срывался, полагаю, она очень старалась или меня не обматерить, или не разреветься. В любом случае я решил, что эти минуты стоит просто пережить, потому сидел на земле и пялился в лес. В какой-то момент она выдохлась и попросила достать из плаща сигареты. Я подал ей одну и попросил позвонить папе, чтобы не беспокоился.