Софья Савина - Золотые руки

Забрав переданный пассажиром телефон отца, Татьяна отправилась на рабочее место.

Работа замерла. Не было больше дела до биопсий, до холодных тел, ожидающих своей очереди, до бумаг, так и жаждущих быть исчерченными самыми непонятными терминами. Запершись в кабинете и варварски забросив ноги на стол, Татьяна прижимала к сердцу телефон отца. Он казался ей еще теплым, впитавшим душу Виктора. Она разглядывала каждую царапину на экране, каждую шероховатость, едва заметную сквозь слезы, переполнившие веки.

Затем, включив одну из песен, казавшуюся ей наиболее тревожной, Татьяна яростно начала думать о том, что отец всегда был крепким мужиком. Не раз она представляла себе слаженную работу множества клеток, что борются с болезнью. Закипая от мыслей, она хотела передать всю ярость, всю бурлившую в ней жизненную энергию отцу.

“Ему поможет только чудо. А чудес не бывает на свете”, – проносились в голове слова Артема. Может ли патологоанатом совершить чудо? Наверное, если сильно постараться.

В слезах, в мучительном бессилии прошло полтора часа. И пока Татьяна ломала голову, думая о том, как спасти отца, в неврологию прибыл гость.

Этим гостем была женщина чуть за пятьдесят, низкого роста и немного коренастая, а глаза ее, хоть и умудренные жизненным опытом, были такими же задорными, как и в молодости. Казалось, ничего ее не беспокоило, а в отделение она зашла по ошибке.

– Добрый день, Дарья, – из кабинета вышел Артем и сразу узнал в посетительнице мать Тани.

Дарья мило улыбнулась и позволила проводить себя в реанимацию. Там она провела несколько секунд, мельком взглянув на Виктора, который отчего-то показался бесформенной грудой, безликим существом, душа которого давно перестала бороться за жизнь.

Затем, побеседовав с Артемом, Дарья набрала дочь.

***

Встреча прошла на залитой солнцем территории больницы. Здесь, среди вековых дубов и стройных берез, располагались скамейки, а радующиеся солнечному дню пациенты неспешно прогуливались по аллеям. Но, как бы ярко ни сияло солнце, появившаяся Татьяна была мрачнее грозовой тучи. Молча усевшись рядом с Дарьей, она уставилась на мать.

– Артем тебе уже все рассказал? – спросила Дарья.

– Да, – коротко отрезала Таня.

– Не убивайся так, – вздохнула мать, – отец никогда не принимал участия в твоей жизни.

– И что? Это значит, я не должна бороться за него?

– А как ты это сделаешь? Он запустил себя. Вспомни, как он пил, как наплевательски относился к своему здоровью. Он не дурак, он знал результат. И он добился того, чего хотел. Вспомни, как он плевал на тебя, не приезжал, не звонил.

Таня постепенно закипала.

– Мама! – воскликнула девушка, – если он такой, значит, я не должна его любить?

– Я не понимаю, как ты можешь простить ему все то, что было. Случись это раньше, он остался бы для меня хорошим человеком, погибшим в расцвете сил. А так он успел всю жизнь испортить!

– Да что ты несешь? – взорвалась Таня, – ты можешь хоть на секунду забыть о своей неудавшейся личной жизни?

– А ты можешь хоть на секунду забыть о своем безобразном отце?

– Нет, о безобразном отце я не могу забыть. Зато я могу забыть о мерзкой матери, которая не знает, что такое сострадание!

Громкими криками оглашая аллеи и привлекая внимание любопытных пациентов, в сторону морга бежали две женщины. Одна, та, что помоложе и порезвее, на ходу выкрикивала ругательства. Вторая, совсем запыхавшись, но стараясь не снижать скорость, с мольбами и нравоучениями обращалась к первой. Сцена завершилась на ступенях морга. Там, повернувшись к матери и размахивая руками, Татьяна огласила криками территорию больницы.

– И не звони мне, и не пиши мне, и даже не думай обо мне, потому что я запрещаю!

***

Вой, разносящийся по холодным помещениям морга, мог бы разжалобить даже мертвых. Переполненный безысходностью, пропитанный бессилием, он тянулся из туалета.

Там, охваченная воспоминаниями, сжалась Татьяна. Мгновение – и она сидит на подоконнике, с высоты шестого этажа оглядывая двор. Временами проезжают машины. Тогда сердце Тани невольно сжимается, а глаза сощуриваются, стараясь за лобовым стеклом разглядеть знакомую фигуру. Но нет… Проходит несколько часов, а нужная машина так и не появляется.

В следующий миг Таня оказывается на кровати. Нога в гипсе, голова кружится после наркоза, но несмотря на это в сердце, радостно трепыхающемся, теплится надежда: вот-вот приедет отец. Но не гостинцы, не сладости и подарки самое желанное в этой встрече. Видеть отца, которого всегда так не хватало, разговаривать с ним – пожалуй, то, ради чего даже нога перестанет болеть. Но встрече не суждено произойти.