Ирина Данилова - Сказки и мысли россыпью

Когда ушёл последний посетитель, Самодержец встал с трона, нагнулся вниз и позвал:

– Ванюша, вылезай!

Из-под трона вылез Царевич:

– Ушли?

– Ушли!

– И Моревна, и Белоснежка, и Золушка, и?..

– И дочь моя, Несмеяна! Ну, Вань, что выбрал?

– Да мне бы кого попро…

– Значит так, Ваня, роль для тебя выбрал я! Играем Шекспира. Будешь Гамлетом!

– А кто Офелия?

– Играем, как во времена Шекспира!

– То есть?

– Офелией, Ваня, буду я!

И, глядя на застывшего с отвисшей челюстью Царевича, добавил: «Народ безмолвствует, а молчание – знак согласия. Первая репетиция в понедельник, сразу после нашей самодержавной трапезы. Не опаздывай!»

Пятиминутка в редакции «Самодержавная правда-матка» выдалась сложной и напряжённой, как обычно бывает после выхода в свет ответственного первого номера. Их Величество, обхватив голову руками, восседали на троне за дубовым столом с искажённым выражением кромешного ужаса челом. Перед ним стоял уже раз пять опустошённый стакан медовухи. Секретарь Алёнушка, слева от стола, обмахивала Самодержца кокошником. Секретарь Иванушка, справа от стола, стоял наготове с графином. На почтительном расстоянии от Самодержца сидели на краешках лавок смиренно ожидающие громов и молний члены редколлегии.

– Что это?! – стонал Самодержец. – Почему передовица начинается с «братки на сходке порешили»? Древнерусским языком было сказано: «Боярская Дума проголосовала». Кто автор?!

– С-с-с-с-соловей-Разб-б-б-бойник, – испуганно пролепетала Кикимора.

– Кто разрешил?!

– В-в-в-вы…

– С какого лешего?!

– Не с лешего, – отозвался из угла Леший, – а с кувшина живой воды на бруньках.

Самодержец залпом допил стакан медовухи. Ловкий Иванушка тут же подлил свежего опохмелочного.

– А корректор где был?

Все посмотрели на Горыныча.

– Я, – начала первая голова, – работала над составлением кроссвордов.

– А я, – подхватила вторая, – проверяла судоку.

– Я же, – заключила третья, – подбирала анекдоты.

– А почему три раза подряд один и тот же, про трёх богатырей и Золотую Рыбку?

– А нам понравилось зело! – ухмыльнулись головы хором.

И ещё стакан медовухи снизошёл в царственный пищевод. Ловкий Иванушка тут же подлил.

– Ладно, шут с ними, с передовицей и анекдотами. Но почему у вас в статье «Победительница конкурса красоты Мисс Тридевятое Царство» фотография Яги с подписью «Варвара-Краса, длинная коса»?! Кто репортёр?

– Я! – встало Лихо Одноглазое. – Мне сказали снять красавицу слева, я и сняло.

– Но у тебя же левого глаза нет!

– Сняло самую левую, видную правым!

– А почему вместо кривых курса межцарственных валют прямая?

– Не дождутся, курса менять не будем, – пробурчал заведующий экономическим разделом Кащей.

– А что за бурое пятно посредине?!

– Баг.

– Какой баг?

– Тараканище.

Самодержец с досадой плюнул и отпихнул очередной стакан.

– Да вы меня сговорились в могилу свести либо от инфаркта, либо от пьянства. Последний вопрос. Что это за редакционный адрес такой указан: «На деревню дедушке»? Кто такой умник?

Сотрудники уставились на Самодержца.

– Бедный ты наш, – запричитала Кикимора, – совсем заработался.

– Выпейте медовухи, Ваше Величество.

– Может, яблочка молодильного, говорят, склероз как рукой снимет?

– Поешь кисельку моего, молочком запей.

– По щучьему велению, по моему хотению…

– Вспомнил! – Самодержец хлопнули себя ладонью по лбу. – Вспомнил. Не надо нам ничего, спасибо за заботу. Это ж нас самих вчера осенило. Всё, пятиминутка окончена. Все – за новый номер, и чтоб завтра всё было цирлих-манирлих!

– Уж простите, Ваше Бессмертие, не смог я приготовить заморское блюдо «турдакен» 3 3 Турдакен (turducken) – американское блюдо, подаваемое поварами-затейниками на День Благодарения. Цыплёнок в утке, а утка в индейке, и всё это нафаршировано хлебными крошками, рисом или другими кашами, смешанными с орехами, клюквой и прочим, по вкусу. точно по рецепту, не водится в наших краях индейка, пришлось замены кое-какие сделать. Да вот, извольте откушать, да и гостям почётным предложите.

Повар хлопнул в ладоши, и стайка поварят внесла в горницу и водрузила на стол огромный поднос с курящейся ароматным дымком посудиной, подозрительно напоминающей сундучок. Брови Кащея поползли к переносице, и на лице его отобразилась гримаса недоверия.