Татьяна Ковтун - Неверная

Мужики после шуточек и пересмешек перешли к обсуждению налога на нэпманов. Он был почти в два раза выше того, что накладывали на членов товарищества. Мужики чесали бороды и затылки, прикидывали, может, им тоже товариществом обозваться, а жить, как и прежде, единолично? Прокатит ли такая их хитрость? Нет? Гадали, ограничится ли этим законом советская власть, или же грядут более жёсткие притеснения крестьянства? Ходили уже слухи о колхозах, где вообще всё будет общее, вплоть до баб, но всё же думать о плохом сегодня никому не хотелось. Мужики хотели просто жить своим трудом, своим умом, по субботам хорошенько попариться в чёрной своей баньке, в праздник, как вот сегодня, от души повеселиться. Никто не хотел вспоминать, как все они не так уж давно отчаянно воевали против новых хозяев, да окопы, вырытые ими на склонах Каторги, хоть и заросли травой, но отчётливо виднелись отсюда и напоминали каждому о былом. Мужики жалели своих, тех, кто погиб, не дождавшись лучших времён. Лучших ли? Старики помнили времена и более вольготные, но то было ещё до войн, до всяких революций и братоубийств. Новой войны никто не хотел. Может, со временем власти успокоятся и всё пойдёт по-старому? О-хо-хо. Если бы так.

Бабы тем временем накрыли «столы». Первым делом накормили малышню, а накормив, отправили вновь бегать по лугу, купаться в речке, заниматься своими ребячьими делами. Теперь пригласили всех остальных. Молодёжи выделили свой конец. Им пива не поставили, только квас. Молоды ещё. Утолив жажду и голод, парни и девчата снова побежали играть, петь, плясать. Ладная круглолицая Дуся Кузнецова, ещё одна Насина подруга, приглядела себе вихрастого Мишаню Белкина. Русые вихры его торчали непослушно в разные стороны, но она-то знала, что сам Мишаня покладистый и надёжный парень. Она, как подсолнух за солнышком, вертела своей круглой головой в его сторону, подступала к нему с озорными частушками, а он смущался и краснел.

Луноликой Пане Пикулевой сегодня тоже было не до младшей сестры. Во всех играх возле неё крутился красавчик Зотя Селянинов. И она, вся раскрасневшаяся, не убегала от него далеко, всё время поддавалась. Да она и не смогла бы убежать от длинноногого Зоти, она и до плеча своему ухажёру едва доставала.

Маня Петрова глаз не отводила от Вани Некрасова, да только он на неё не больно заглядывался, выбирал в играх всех девчонок подряд, ни одну не пропустил. Маня все губы свои с досады искусала, то и дело дёргала Насю за рукав, комментируя новые Ванины проделки. Поневоле Насе пришлось обратить внимание на этого проказника. Что уж в нём такого особенного? Разве на язык остёр – куда ни подойдёт, там уж слышны взрывы смеха. Подумаешь, эка невидаль. Нася и сама была не робкого десятка девчонка. А Маня всё дёргала подругу за рукав:

– Смотри, смотри! – и разочарованно: – Вот дурак.

Ваня выбрал себе в жертву нескладного шепелявого Ерёму. То ножку ему подставит, и тот растянется во весь рост перед девками, то репьёв незаметно ему в волосы накидает. Шалости вроде небольшие, детские какие-то, но обидные. Ерёму без того и парни в свою компанию не принимали, и девки вниманием обходили, а тут он внезапно оказался всеобщим посмешищем. Обидно.

Скоро задирать Ерёму Ване надоело, он внимательнее пригляделся к девчонкам. Вон та, конопатая, с косичками, в нарядном, красном в клетку сарафане, вроде ничего. Подошёл, познакомился. Феня из Калиновки, у неё тут сестра и брат. Калиновка – такой же выселок из Осиновика, как и Ванин Садок, – значит, соседи. Ваня стал приглашать Феню на все танцы, пока его не отозвал в сторонку её старший брат Савелий.

– Отстал бы ты, парень, от Фени.

– С кем хочу, с тем и пляшу, на это твоего разрешения не требуется.

– Тут такое дело. У Фени парень есть, он сейчас в отъезде. Если ты серьёзно, если жениться думаешь, то ладно, я не против, а если нет, то отвали, не морочь девке голову.

– Не шути так, парень, мне пока что воля моя дорога. – Ваня рассмеялся в лицо Савелию, но от Фени отстал. На лугу и других девчат полно.

В самом конце праздника молодёжь завела хоровод. И тут Ване Некрасову, как самому популярному парню на лужайке, пришлось выбирать себе пару. Он с серьёзным, важным видом стал ходить внутри хоровода, внимательно вглядываясь в разгорячённые лица девчат. А хоровод в это время кружил вокруг него, выпевая: «Уж как Ванюшка по горенке похаживает, он сапог да о сапог поколачивает…» – выжидая, на ком он остановит свой выбор. У многих, ох, у многих девчат замерло сердечко, когда Ваня останавливал на них взгляд. Но Ваня шёл мимо, пока не встретил независимый смешливый взгляд зелёных глаз. Кто такая дерзкая? Да это ж Наська Пикулева. Ваня заговорщицки подмигнул ей и прошёл дальше по кругу. Он уже не выбирал, держал фасон и ждал, когда Наська вновь окажется перед ним. А что? Плясала она с ним весело, задорно блестела глазками, будто ей просто нравилось плясать да частушки петь, а с кем – всё равно. «Совсем как я», – подумал о ней Ваня. И ростом она была с него, правда, не такая тощая, как он, все женские прелести у неё уже вполне округлились и дразнили теперь его воображение. «Да, вот эта мне ровня будет». Он остановился перед Насей, поклонился, она поклонилась в ответ. Он взял её за руку, вывел на середину хоровода, обошёл вокруг неё, ещё раз поклонился. Она слегка зарделась, опустила ресницы, лицо осталось непроницаемым. Он встал перед ней на одно колено, усадил её на другое. «Тяжела ноша, однако», – подумал Ваня, но виду не подал. Обнял Насю одной рукой, чуть выше талии, будто случайно взвесив на предплечье её упругую грудь. Она спокойно отвела его руку себе на талию. Нася была выбрана в хороводе впервые, она сильно смутилась, хоть и виду не подала, и думала сейчас лишь о том, чтоб он, Ваня, не услышал, как громко стучит её сердце. Хоровод, взявшись за руки, тем временем кружил вокруг них, то смыкаясь всё плотнее к центру, то расходясь назад, и вот руки расцепились, девки закружились по солнцу, раскручивая вокруг себя свои сарафаны, как колокола, парни заплясали вокруг девок. Нася поднялась с Ванькиного колена и тоже закружилась в центре хоровода, а он залихватски приплясывал возле неё. Песня закончилась. С ней подошёл к концу и праздник.